Государства и народы Евразийских степей: от древности к Новому времени
Шрифт:
Со временем, однако, в Западном Туркестане Яса стала терять свои позиции. Об отношении к Ясе Чингиз-хана в государстве Тимура при последних Тимуридах можно наглядно судить по следующим словам Бабура. «Прежде, — пишет он в своих знаменитых „Записках“, — наши отцы и родичи тщательно соблюдали постановления (тура) Чингиз-хана. В собрании, в диване, на свадьбах, за едой, сидя и вставая, они ничего не делали вопреки тура. Постановления Чингиз-хана не есть непреложное предписание (Бога), которому человек обязательно должен следовать. Кто бы ни оставил после себя хороший обычай, этот обычай надлежит соблюдать; если отец издал хороший закон, его надо сохранить; если
В восточных областях Чагатайского улуса, в Моголистане, основные положения Ясы Чингиз-хана сохраняли свои действия еще в XV — начале XVI в. (Тарих-и Рашиди). И Джучиды Восточного Дешт-и Кипчака XVI в. — предводители узбеков и узбеков-казаков, — согласно известиям источников, при решении многих важных дел поступали «по установлению Чингиз-хана»,… «по Ясе Чингиз-хана» (см. «Михман-наме-йи Бухара» Ибн Рузбихана, с. 59, 60, 94 и др.). Некоторые статьи, главным образом уголовного характера, перешли в кодифицированное обычное право последующих веков, в частности в «Степное уложение» ойратов 1640 г. и законы хана Тауке, известные под названием «Жети Жаргы», — памятник права казахов последней четверти XVII в.
Некоторые сведения теперь о биликах Чингиз-хана.
Монголы заимствовали у китайцев обычай, по которому записывались изречения ханов и после их смерти издавались. Некоторые из изречений Чингиз-хана, которые называются в источниках тюркским словом билик (билиг — «знание»), приведены Рашид ад-Дином в разделе «О качествах и обычаях Чингиз-хана».
Ряд исследователей XIX в. по ошибке смешивали билики Чингиз-хана с Ясой. Известный востоковед П. Мелиоранский в 1901 г. подверг билики Чингиз-хана специальному исследованию и установил, что разница между содержанием Ясы и биликами Чингиз-хана состояла в том, что в Ясе перечислялись и описывались разные проступки и преступления и указывались наказания, которым должно было подвергать виновных, а в биликах определялся самый порядок следствия и судопроизводства в монгольском суде.
Иными словами, Яса Чингиз-хана представляла собою узаконенное предписание, которому должны были следовать Чингизиды, следовательно и их подданные, а билики являлись своего рода процессуальным кодексом, согласно которому совершался суд над нарушителями Ясы — действующего закона.
Билики Чингиз-хана были предметом преподавания: Чингизиды и военная аристократия в начале и конце каждого года должны были приходить и внимать биликам Чингиз-хана. Вот как это положение оформлено в источнике:
«Еще он (Чингиз-хан) сказал: „Только те эмиры туманов, тысяч и сотен, которые в начале и конце года приходят и внимают биликам Чингиз-хана и возвращаются назад, могут стоять во главе войск. Те же, которые сидят в своем юрте и не внимают биликам, уподобляются камню, упавшему в глубокую воду, либо стреле, выпущенной в заросли тростника, и тот и другая бесследно исчезают. Такие люди не годятся в качестве начальников“»… [Рашид ад-Дин, т. I, кн. 2, с. 260].
Знание биликов Чингиз-хана высоко ценилось: в Китае после смерти великого хана Хубилая в 1294 г. вопрос о престолонаследии был решен в пользу того претендента, который обнаружил более основательное знание этих биликов.
Со времени Чингиз-хана существовал обычай, говорится в «Сборнике летописей» Рашид ад-Дина, чтобы изо дня в день записывали слова хана, причем хан для этой цели часто говорил рифмованной прозой, «складно и со скрытым смыслом». Гак что при каждом знатном Чингизиде был свой хасс битикчи (особый писец, секретарь): у великого хана Угедея (ум. 1241 г.) эту обязанность исполнял
Начало династии Чингизидов
Рашид ад-Дин, автор знаменитого «Сборника летописей», главного труда по истории Монгольской империи, утверждает, что Чингиз-хан имел до пятисот жен и наложниц. Но только пять из них были главными женами: 1) Борте из племени конграт; 2) Кулан из племени меркит; 3) Есукат из племени татар; 4) Гунджу, дочь Алтан-хана, государя Хитая; 5) Есулун, сестра упомянутой выше Есукат, также из племени татар. Из их числа только одна, а именно Борте, «была самой почтенной и старшей».
Борте родила Темучину-Чингиз-хану четырех сыновей и пять дочерей. Имена ее сыновей: Джучи, Чагатай, Угедей, Тулуй. Согласно Рашид ад-Дину, от других жен у Чингиз-хана было еще четыре сына, а именно: Кулкан, Джаур, Джурчитай и Орчакан; последние три скончались в детстве и у них не было детей, а вот у Кулкана было четыре сына, сам же он погиб от боевых ран осенью 1237 г. (по другим данным, в январе 1238 г.) во время похода монголов на русские княжества при осаде Коломны. Чингиз-хан установил Кулкану «степень (мартабе) четырех упомянутых старших сыновей»; однако судьба детей Чингиз-хана сложилась так, что «людьми особо авторитетными» и наиболее известными стали именно четверо сыновей от конгратки Борте.
Правда, ни один из них не унаследовал высоких дарований отца, но все четверо были людьми небездарными, дельными, энергичными. «Эти четыре сына Чингиз-хана, — сообщает автор „Джами ат-таварих“, — были умны, исполнены достоинств и совершенны, отважны и мужественны, ценимы отцом, войском и народом. Государству Чингиз-хана они служили как четыре основных столпа. Каждому из них он уготовил государство, и их называли „четырьмя кулуками“, а „кулуками“ называют тех из людей, коней и прочих, которые выделяются, превосходят других и стоят впереди» [Рашид ад-Дин, т. 1, кн. 2, с. 69–70]. Согласно «Муизз ал-ансаб», эти четыре сына от Борте были знамениты под титулом «Дарбан-шира» (букв.: 'особо авторитетные люди’) [Му‘изз ал-ансаб, 2006, с. 29].
К концу жизни Чингиз-хана, т. е. к 1227 г., общее число всех его потомков достигало примерно ста человек — это пятеро сыновей, не менее 40–45 взрослых внуков и много дюжин подрастающих правнуков. История Монгольской империи после смерти ее основателя сложилась, однако, так, что только первые четыре сына Чингиз-хана от его старшей жены Борте, его «четыре кулука», стали родоначальниками царевичей и государей чингизидских улусов, т. е. прародителями членов алтан уруга («золотого рода»). Из потомства братьев Чингиз-хана лишь потомки Хасара (Джочи-Касара) получили права царевичей; остальные вошли в состав аристократии. Известен случай, когда в 1336–1337 гг. на престол Табаристана (область вдоль южного побережья Каспийского моря) был возведен потомок Хасара по имени Тога-Тимур. Однако в действительности даже в самой Монголии на потомков Хасара смотрели косо, «как бы не совсем признавая порой их равноправными настоящими тайджи (царевичами)» [Владимирцов, с. 146]. Словом, с позиции политического сознания той эпохи настоящими членами алтан уруга были только Джучи, Чагатай, Угедей, Тулуй и их мужские потомки, рожденные как от законной жены, так и от наложницы или служанки.