ГОСУДАРСТВЕННАЯ ДЕВСТВЕННИЦА
Шрифт:
Она была совсем невесомой и какой-то прозрачной. Поначалу. Потом у нее заурчало в животике, она прищурила свои божественные глаза, сморщила личико и пронзительно заверещала.
Вот тут-то племя и открыло глаза. И увидело меня, чужеземца Степана Водоглазова, с их главной святыней на руках. И рядом - обезглавленное тело Агати-Бобо…
– Что ты наделал, безумный?
– вскричал жрец Окойи.
– А я вас предупреждал насчет этого белокожего идиота,- добавил в ситуацию яду Тонтон Макут.
– Я все объясню!
– беспомощно воскликнул я, но было…
Поздно.
Государственная Девственница
Глава четвертая. ТОЛКОВАНИЕ СНОВИДЕНИЙ
И все равно это лучше, чем попасть в Матрицу!
– Присаживайтесь,- профессионально поставленным голосом сказал своей новой пациентке Викентий.
Она, прежде чем устроиться в предложенном кресле, оглядела комнату. А Викентий в отместку оглядел пациентку. Увиденное его не впечатлило. По сравнению с Элпфис все женщины априорно выглядели замарашками и дурнушками, и Нина Валентиновна не являлась исключением из этого вересаевского правила. Она была невысокой, излишне сухощавой, а черные джинсы и далеко не новая водолазка делали ее похожей на силуэт, вырезанный из старого конверта от фотобумаги. Или на тень. Волосы коротко подстрижены и тоже выкрашены в иссиня-черный цвет. В ушах - о нет!
– в ушах покачивались каплевидные сережки из какого-то тусклого черного камня. Не будь Нина Валентиновна достаточно взрослой, Вересаев бы заподозрил в ней склонность к готическому року.
– А вы… скромно живете,- меж тем не слишком тактично отметила женщина в черном.
– Спасибо, я знаю,- кивнул Викентий.
– Такой знаменитый врач…
– Давайте сразу приступим к делу,- отмел комплименты Викентий.- Рассказывайте.
– Что рассказывать?
– немного испугалась Нина Валентиновна.
Викентий внутренне поморщился.
– Мы вроде бы говорили о лунатизме,- стараясь быть максимально любезным, напомнил он.- О вашем предполагаемом заболевании. О том, что ваш муж стал свидетелем сомнамбулических проявлений вашего поведения… Вот о проявлениях я и хочу знать подробнее.
…Розамунда конечно же тоже была тут как тут - уютно устроилась на старом комоде под включенной лампой с абажуром. Лампа давала мягкий рассеянный свет, напоминавший золотистый мед, и от этого света шерстка Розамунды блестела как черная парча. «Рисуется,- недовольно подумал про длинноухую «коллегу» Викентий.- Кокетничает. Даже в таком виде. Женщина всегда остается самой собой, будь она хоть в облике крольчихи. Ненавижу женщин. Дуры. Истерички. Энергетические вампирши».
– Вересаев, ты скоро станешь маньяком-женоненавистником, если будешь мыслить столь негативно,- тут же услышал он тихий, но весьма разборчивый шепоток Розамунды.- Тебя самого придется лечить. Я наблюдаю у тебя явную феминофобию.
– Ничего подобного,- огрызнулся Викентий. Напрасно он это сделал, потому что лицо Нины Валентиновны удивленно вытянулось. Как же, доктор разговаривает сам с собой. Или с кроликом, что выглядит еще хуже.
– Не обращайте внимания,- неловко усмехнулся Вересаев.- У психиатров свои причуды. Я внимательно слушаю вас, Нина.
Нет, она точно дура. Смотрит на него непонимающим взглядом, спрашивает:
– Как же я вам
Викентий поздравил себя с тем, что терпение его безгранично, как Вселенная.
– Ваш муж был свидетелем приступов,- вкрадчиво начал он.- И именно он убедил вас в том, что вы лунатичка. Какие он привел доказательства? Вы бродили по дому во сне? Писали письма с закрытыми глазами? И еще - при чем здесь африканское племя вибути и русский человек Степан? Да говорите же!
– А, теперь я поняла,- кивнула Нина, устремляясь взглядом куда-то в прекрасное далеко.- Конечно. Муж сказал мне, что несколько ночей подряд я встаю с постели и, не открывая глаз, начинаю упаковывать в чемодан вещи. Свое белье, платья, косметику и так, всякую мелочь. Потом одеваюсь, сажусь за стол и действительно пишу с закрытыми глазами. Пишу одно и то же письмо. Точнее, записку.
– Записки сохранились? Вы их сейчас взяли с собой?
– А нужно было? Я принесу, я сейчас, мигом!
– Не нужно,- остановил ее Викентий.- Потом принесете. Что, по словам вашего мужа, вы делаете после того, как написали записку?
– Он говорит, что…
– Ну же, продолжайте! Вы можете совершенно меня не стесняться, я врач.
– Он говорит, что я начинаю приставать к нему,- опустив голову, пробормотала Нина Валентиновна, а крольчиха Розамунда мгновенно навострила свои длинные бархатистые уши.
– Как женщина?
– глупо переспросил Викентий и тут же выругал себя за этот вопрос, представив, как потом будет хихикать над ним крольчиха.
– Да.- И Нина еще ниже опустила голову.- Он говорит, я при этом веду себя, как… как настоящая шлюха.
– Ваш муж знает, как ведут себя шлюхи? Можно лишь позавидовать столь богатой осведомленности. И что же он делает в ответ на ваше, м-м, непристойное поведение?
Тут она подняла голову. Вызывающе сверкнула глазами. О! А Викентий и не подозревал, что тусклые глаза этой провинциалки могут сверкать.
– Наверное, что-то он все-таки делает,- с вызовом сказала Нина,- если я просыпаюсь всегда раздетой.
– Логично,- кивнул Викентий.- Скажите, а чемодан?
– Чемодан?
– Да, чемодан с вещами, которые вы, по словам супруга, собираете в состоянии сомнамбулического припадка. Чемодан где находится, когда вы просыпаетесь?
– Ах это… Видите ли, Олег, то есть мой муж, встает на работу гораздо раньше меня. И он просто возвращает вещи на место, а чемодан убирает. Дело в том, что он очень педантичен и аккуратен. Любит, чтобы все было разложено по полочкам, ящичкам… Знаете, мне кажется, он рассказал мне, что я вытворяю по ночам, только из-за того, что ему надоело каждое утро разбирать собранный мной чемодан.
«Сомнительно. Это не чемодан виноват. Скорее всего, ведя себя как шлюха, она требует от своего педантичного мужа слишком многого. А вообще вся история яйца выеденного не стоит. Классического варианта лунатизма я тут не наблюдаю. Чепуха. Для чего она все это придумала? Но, с другой стороны, она упомянула про вибути. И про Степана. Она не могла знать о моем прошлом, эту сторону жизни я не афиширую. А с того памятного нашествия вибути на Москву прошло… бог мой, почти пять лет! Так что вряд ли она прочитала о вибути во вчерашних газетах. Ничего не понимаю».