Государство чести. Монархия – будущее России

Шафран Анна

Остается вопрос: а кто же будет сторожить сторожей? Что же, давайте вспомним традиционное обращение к судье «ваша честь». Ведь это не просто так. Честь судьи является гарантией правосудия. Именно честь, а вовсе не нагромождение деталей «судебной машины» и шире – «государственной машины».

Многие люди, особенно среди тех, кто занимается естественными науками, полагают, что «государственную машину» можно как-то отладить, сделать совершенной. Возможно, даже максимально компьютеризировать, чтобы исключить человеческий фактор. Отсюда, видимо, растет либеральная идея правового государства, все «прелести» которого Победоносцев раскритиковал так, что, казалось бы, похоронил уже эту идею. Но люди,

живущие в «машинизированном» обществе, разобщенные, запутавшиеся в интеллектуальных конструкциях, более склонны доверять машинам, чем себе и друг другу.

Хотя следовало бы помнить: машина – лишь инструмент. Задача состоит в том, чтобы превратить государство из механизма в организм. Вернуть государству честь, а значит, справедливость без жестокости и законность без крючкотворства. Вернуть саму жизнь.

Победоносцев – как Чехов и Базаров. «Указ о кухаркиных детях»

Министр просвещения РФ Ольга Васильева часто выступает за сокращение количества школьных олимпиад. Она приводит статистику: 40 % «олимпийских призеров» едва набирали по своему коронному, казалось бы, предмету 60 баллов на ЕГЭ. Причем проблема тут не в коррупции, с которой, как многие полагают, связаны школьные олимпиады. Проблема – в подходе. Олимпиада и ЕГЭ требуют от учеников принципиально разного.

С одной стороны, умение решать стандартные тесты и творческое научное мышление (зачатком которого являются олимпиады) – вещи принципиально разные, если не противоположные. Но, с другой стороны, какие кадры нужны стране? Сколько нужно «гениев», а сколько «рабочих лошадок»? Видимо, этим вопросом и задался Константин Победоносцев, когда стимулировал издание министром просвещения Российской империи И. Деляновым циркуляра «О сокращении гимназического образования» (от 1887 года).

Циркуляр этот получил в истории название «указ о кухаркиных детях» и предполагал сокращение приема в гимназии детей из низших сословий, не обеспеченных материально. Дело тут не только в стремлении не подпитывать «революционные массы» новой «образованщиной». Циркуляр был издан на фоне увеличения количества технических учебных заведений, из которых дети любых сословий могли поступать в университеты, но лишь на физико-математические и медицинские факультеты.

Короче говоря, реальная цель – увеличение в стране количества технических и медицинских кадров за счет сокращения количества управленцев и «мечтателей» из неблагонадежных сословий. Пафос, как видите, вполне чеховский: Антон Павлович, которого сложно заподозрить в консерватизме и «реакционности», как известно, не питал особой любви к гуманитариям. Да что там Чехов! Тургеневский Базаров, самый что ни на есть нигилист, предпочитал естественно-научные опыты любого рода «витанию в облаках».

Победоносцевым двигала его обычная идея – поменьше «витаний» и побольше реальной практики. Но оказалось, в результате управленцев стало слишком мало, что привело к негативным последствиям: страна стремительно развивалась и, как позже выяснилось, нуждалась в людях, имеющих именно гуманитарное образование. Правда, не классическое, а как бы мы сейчас сказали – в сфере бизнеса и общественных наук. Такого специфического образования в России не было, но в управление шли именно гуманитарии, а не инженеры и не врачи.

Победоносцеву можно простить ошибку: он двигался наугад, стремясь превратить Россию в передовую державу. Как бы мы поступили сейчас? Тут вспоминается тезис, который постоянно повторяет Ольга Юрьевна Васильева, наш министр просвещения: школа должна не столько предоставлять «образовательные услуги», сколько воспитывать. Что может стоять за этим тезисом? Едва ли советский опыт, по большей части негативный. Лучше

всего воспитательную роль школы играли не в СССР, а до недавнего времени в Великобритании. Я имею в виду систему закрытых школ со своими традициями и устоями. Победоносцев, кстати, с большим пиететом относившийся к достижениям Британии, мог бы развернуть в Империи систему закрытых учебных заведений британского образца с усиленной воспитательной функцией. Так, чтобы из детей любых сословий готовить сословие управленцев, не связанное никак с «субкультурой» их родителей.

Сегодня уже можно целиком и полностью учесть ошибки прошлого, формируя новые сословия не по семейному принципу, а по образовательному. Это касается и высшего сословия, дабы избежать издержек престолонаследия по семейному принципу, но иметь кадровый резерв «цесаревичей». В конце концов, в России все-таки был Царскосельский лицей, то есть позитивный опыт имеется.

Победоносцев – как Чацкий. За ответственную власть

Победоносцев настаивает, что правильная власть собирает вокруг себя людей дела, а не людей «льстивых». Тут можно вспомнить тираду Чацкого: «…Кто служит делу, а не лицам». И ответ Фамусова: «Строжайше б запретил я этим господам на выстрел подъезжать к столицам». То есть идеализм Победоносцева такой же, как идеализм Чацкого (а значит, и Грибоедова). Он направлен против «реальной политики» в пользу «реального управления».

Как мы уже знаем, Победоносцев слегка перестарался, создав в России дефицит управленцев-гуманитариев. Инженеров и врачей недостаточно для эффективной организации жизни. Тем не менее важно, что идеализм Победоносцева соединялся с практицизмом, с реальным делом. Можно сказать, Чацкий не покинул гордо «фамусовское общество», а взял над ним власть. Что и дало в результате Российскую империю Александра III – я бы сказала, апофеоз прогрессивного самодержавия. В основе которого была идея ответственной власти.

Откуда же возникает эта ответственность, а главное – перед кем? Правильнее написать – перед Кем (с заглавной буквы), потому что «Несть власть, аще не от Бога». Эта фраза, указывает Победносцев, обращена прежде всего к самим властителям. Власть божественна, и кто из властителей (то есть начальников любого уровня) об этом позабыл, тот дурной властитель, плохой начальник. По сути – ложный. Получая власть, даже самую крохотную, человек получает Божественное доверие, которое должен оправдать. «Власть – не для себя существует, но ради Бога, и есть служение, на которое обречен человек», – пишет Победоносцев.

И живого ответственного человека у власти не может заменить ни самая совершенная «государственная машина», ни совокупное мнение толпы. «Правовое государство» не дает никакой гарантии справедливости или эффективности, ведь в рамках так называемой власти закона все равно идет борьба за власть, приводящая к более тяжелым последствиям, чем даже изначальная безответственность властителя. Ложь и коррупция в «правовом государстве» превращаются в норму, а спасение от них все равно в персональной ответственности лиц, облеченных властью. Ответственности не столько перед законом (этой ответственности многие из них благополучно избегают), а перед Богом.

Таким образом, совершенствование административного механизма – достаточно пустое занятие. В письме государю Александру III по поводу студенческих волнений (1888) Победоносцев расставляет приоритеты: «Зачем строить новое учреждение и еще с чужого образца, когда старое учреждение потому только бессильно, что люди не делают в нем своего дела как следует и власть сама не пользуется своими правами?» Речь идет не только об учебных учреждениях, а вообще обо всех, включая самое главное из них – государство в целом.