Государство Катар. Отражения во времени

Сенченко Игорь

Затем Киш отошел к Фарсу, и к XIV столетию, как повествует Абу-л-Фида’, приобрел репутацию крупного торгового центра по операциям с жемчугом, с годовым доходом в 400–700 тыс. динаров (40).

В 1507 г., после захвата Ормуза д’Албукеркой, под власть португальцев подпали и все подвластные Ормузу земли в Прибрежной Аравии, и острова в Персидском заливе.

Помимо Басры и Бахрейна, Кайса и Ормуза, крупными торговыми партнерами Катара в разные периоды его истории выступали Джульфар, Сур, Сухар и Маскат. «Богатый Джульфар», отмечает в своей знаменитой «Истории всемирной торговли» Адольф Бэр, долгое время (до X в.) был одним из главных в Аравии мест складирования индийских товаров (41).

Сухар, где, по преданиям, родился Синдбад-мореход, о чем упоминает ал-Мукаддаси, слыл «обителью купцов», «средоточием богатств» и «местом хранения плодов и злаков» со всех сторон света (42). Мореходы именовали его «сокровищницей Востока» и богатейшим рынком «Острова арабов». Сур, заложенный финикийцами, считался ведущим центром судостроения Юго-Восточной Аравии и важным звеном в торговле кофе Йемена с Верхней Аравией, Персией и Месопотамией. В Суре находился и крупнейший в Южной Аравии рынок невольников. Славился Сур и своими резчиками по дереву. Резные двери сурских мастеров пользуются спросом в Аравии, в том числе и в Катаре, и поныне. Маскат являлся одним из ведущих в Аравии рынков пенджабского текстиля, индийского риса, специй и древесины, а также огнестрельного оружия.

В целях обеспечения сохранности судов в водах зоны Персидского залива и перевозимых на них грузов правители Катара и других уделов арабов в Прибрежной Аравии до 1836 г. платили дань нескольким «властелинам вод», как они их называли. Во-первых, — имаму Маската, контролировавшему Оманский залив и Ормузский пролив Во-вторых, — вождю племен кавасим, флот которых хозяйничал в районе между Линге и Шарджой, то есть в водах Нижнего Залива. И, в третьих, — шейху племени бану ка’аб, верховодившему на морском пути между Басрой и Бендер-Буширом (43). Не заплатив дань кому-либо из них, можно было лишиться и судна, и грузов.

Насколько могущественными являлись тогда эти три «морские силы» зоны Персидского залива можно судить по «империи племен кавасим», как называли племенной удел кавасим европейцы. В 1835 г., во время заключения морского договора с Англией, владения кавасим включали в себя: Шарджу, Умм-эль-Кайвайн, Ра’с- эль-Хайму, Диббу, Хор Факкан, Кальбу и Фуджайру на Аравийском побережье, и Черак, Мангу и Линге — на побережье Персии, а также острова Абу Муса, Малый Томб и Большой Томб, Киш и Кешм.

Из сводов рассказов о мореплавателях-аравийцах следует, что со времен их далеких предков у них существовал календарь морских экспедиций в «королевство фиников» (Басру) и в «земли зин- джей» (черных людей, то есть в Африку), в «страну перца» (Индию) и в «страну золота» (легендарную Софалу, располагавшуюся на юге современного Мозамбика).

«Поступки мужества и отваги в море», будь то в схлестке с пиратами, либо в схватке с «проявлениями недовольства Океана», то есть с бурями и штормами, напременно вознаграждались.

Капитаны и лоцманы катарских судов, совершавшие торговые экспедиции в Индию и на Цейлон, к берегам Африки и в порты Южной Аравии, в Оман и Йемен, отличались отменным «знанием черт лиц морей и океанов», рифов и отмелей. Профессию морехода, передавшуюся в семьях потомственных «извозчиков моря» из поколения в поколение, мальчики начинали постигать под присмотром отцов с детства, лет с десяти.

Морские походы к берегам Южной Аравии и Красного моря, Индии и Восточной Африки в речи катарских мореходов фигурировали как «хождения по глубоким водам». Отправляясь в дальнее плавание, мореходы Катара, Бахрейна и других уделов арабов в Восточной Аравии непременно совершали обряд жертвоприношения у «Камня спасения» или «Камня доброго приема». Возвышался он над вдающимся в Ормузский пролив мысом Мусандам. Бытовало поверье, что над этим местом, денно и нощно, парят ангелы-покровители

мореплавателей; и что жертвоприношение, исполненное там, — это залог того, что ангелы обратят на мореходов внимание и уберегут их от невзгод и ненастий в море.

На побережье Катарского полуострова работали две судоверфи. Подавляющее большинство корабелов составляли бахарны, переселенцы-шииты, перебравшиеся в земли Катара с Бахрейна. Жили они тесно спаянной коммуной. В круг свой никого из «посторонних» не пускали. Браки заключали только между собой.

Важный промысел катарцев прошлого — рыбная ловля. Рыбы у побережья было так много, вспоминали путешественники, что ею, высушенной на солнце и растолченной в ступе, кормили скот.

«Охотились» в море на дюгоней, морских животных, длиной в 3 метра и весом от 200 до 300 килограммов. Именовали их морскими коровами (бакара ал-бахр). Дюгони — одно из лакомств арабов Прибрежной Аравии. Помимо мяса, дюгонь давал от 24 до 56 литров жира. Его использовали при приготовлении пищи, для поддержания огня в лампадах и для покрытий бортов парусников. Из кож дюгоней мастерили сандалии, обтягивали ими деревянные щиты и обшивали изнутри связанные из пальмовых ветвей легкие лодки для прибрежного лова рыбы.

Историки высказывают предположение, что «народы моря» Древней Аравии, то есть прибрежные аравийцы, в местах разделки дюгоней исполняли ритуальные обряды в честь своих божеств. Крупные бойни дюгоней, которые в наше время обитают в водах между Катаром, Бахрейном и ОАЭ, обнаружены археологами на острове Файлака (принадлежит Кувейту) и на небольшом островке Акаб, что в эмирате Умм-эль-Кайвайн (ОАЭ, возраст ее датируется 5500 г. до н. э.) (44).

Рассказывая о жизни и быте катарцев, нельзя не упомянуть об их традиционных ремеслах. В прошлом обучать им своих детей арабы Катара начинали с детства. «Пыль труда лучше шафрана безделия», — говорят и сегодня в семьях потомственных катарских ремесленников. Изготовлением изделий из шерсти занимались кочевники, а вот гончарным промыслом, резьбой по дереву, кожевенным и ювелирным ремеслом — горожане. Потому-то, повторимся, шерсть в Катаре, да и в Аравии в целом — это и поныне символ кочевого уклада жизни, а глина, бывшая, ко всему прочему, одним из основных строительных материалов городов и поселений Катара дней ушедших, — символ оседлого образа жизни.

При изготовлении шерстяных тканей женщины в кочевых племенах Катара использовали простое ручное веретено, а в качестве красителей — хну и индиго. Применение ручного веретина позволяло им заниматься этим делом, сидя на верблюде, во время многодневных переходов по пустыне. Ремесло это в словаре арабов Аравии фигурирует под словом «саду», то есть «шерсть».

Большим уважением в Катаре в донефтяные времена пользовались кожевенники. Они мастерили из кож главные атрибуты повседнейной жизни катарцев: сандалии, сумки, уздечки и бурдюки для воды.

В наши дни в особом фаворе у катарцев ювелиры, резчики по дереву, особенно «дверных дел мастера» или «резчики лиц дома» в речи арабов Аравии, и портные, занимающиеся пошивом национальных одежд. И вот что интересно, если любое другое ремесло катарцы, равно как и остальные арабы Аравии, именуют словом «ремесло» («сина’а»), то ювелирное дело величают словом «искусство» («сакафа»), и никак иначе.

В тех местах, где произрастали финиковые пальмы, занимались плетельным ремеслом. Из пальмовых листьев изготавливали незамысловатую домашнюю утварь: циновки, корзинки и веера. И по сей день ремесло это называют по старинке словом «хус», что в переводе с арабского языка значит «плетение из пальмовых листьев».