Государство против революции
Шрифт:
Троцкий был настолько упертым догматиком марксистско-ленинского учения, что никакие доводы здравого смысла не могли его смутить. Он отрицал возможность «построения социализма в отдельно взятой стране» не столько потому, что капиталистическое окружение подавит его силой оружия, сколько потому, что в условиях изоляции без постоянной экспансии социализм падет от руки мещанства с его стремлением к спокойной и мирной жизни и разлагающим влиянием на революционные массы [64] . Троцкий был знаменем коммунистов, не признавших НЭП и настаивавших на силовых методах построения социализма.
64
Надо сказать, что в исторической перспективе Троцкий оказался прав: со временем советское общество обуржуазилось, перестало верить в Учение, и в страну вернулся капитализм. Советская империя продержалась довольно-таки долго, в том числе благодаря «теории перманентной революции» Льва Давидовича, заключавшейся в распространении идеи коммунизма во всем мире любыми
Остальным членам Политбюро, которые уже присиделись в теплых аппаратных креслах и мечтали наконец-то обрести спокойную жизнь и полагавшиеся им награды за бурную революционную деятельность, все это сильно не нравилось. Особенно Зиновьеву, который претендовал на роль идеолога партии. Не случайно, как мы уже упоминали, пресловутая тройка взялась за удушение несистемного элемента бюрократическими методами. К тому же Лев Давидович был высокомерен, заносчив, склонен к скандалам и истерикам, что явно не прибавляло ему любви со стороны многих членов ЦК. Так что укрощение строптивого противника захвата партии аппаратом было лишь вопросом времени.
Именно тогда Иосиф Виссарионович Сталин, привлеченный Зиновьевым и Каменевым в качестве организатора аппаратных интриг, стал глубоко осваивать методы внутрипартийной борьбы, с помощью которых ему удалось в конечном счете установить полный контроль над партийным аппаратом и советской бюрократией.
Дискредитация оппонентов с помощью компромата, плохо отличимого от клеветы, основанного на иезуитской интерпретации давно известных фактов, ленинские записки, собранные отовсюду, в которых вождь критиковал соратников, – все шло в дело. Оппонент обвинялся в каком-то уклоне (правом, левом, кулацком, недооценке чего-то, переоценке, забвении чего-то, отступлении от заветов Ильича и т. д.), а на самом деле все это было чистым словоблудием. Причем, победив противника, Сталин порой сейчас же без всякого стеснения принимал его точку зрения, которая только что объявлялась преступной, меньшевистской, кулацкой и т. д.
Тайный сбор информации о видных деятелях партии и правительства с целью манипулирования ими был поставлен на твердую техническую основу. В частности, «вертушки», установленные для высших руководителей, прослушивались «специалистами», и доклады шли Сталину.
Еще интереснее была технология выявления отношения коммунистов к своим вождям. На съездах ВКП (б) избирались составы ЦК, ЦКК, Центральной ревизионной комиссии. Голосовали списком, предложенным Центральным Комитетом и руководителями крупнейших делегаций. Каждый делегат при тайном голосовании имел право вычеркнуть из списка любую фамилию и заменить ее другой по своему выбору, которую он должен написать своей рукой. Однако при регистрации каждый делегат заполнял длиннющую анкету, тоже, разумеется, собственноручно. Сравнение бюллетеней для голосования с анкетами позволяло специально обученному графологу из ОГПУ определить, кто проголосовал против Сталина, Троцкого, Зиновьева и пр. [65] В особенности, конечно, кто скрытый враг Сталина [66] . Но и списки недоброжелателей остальных вождей находили свое применение.
65
Бажанов Б. Воспоминания бывшего секретаря Сталина. СПб.: Всемирное слово, 1992. С. 55–56.
66
Кстати, становится ясно, каким образом составлялись расстрельные списки делегатов XVII Съезда ВКП (б), состоявшегося в 1934 г., который называли «съездом победителей». Считается, что результаты выборов ЦК на нем были сфальсифицированы из-за того, что против Сталина было подано больше всего голосов. Из 1956 делегатов 1108 были арестованы по обвинению в контрреволюционных преступлениях. В том числе были, по официально принятому термину, «незаконно репрессированы» 97 членов и кандидатов в члены ЦК партии, избранного на XVII съезде (из общего числа 139 человек); кроме того, 5 покончили жизнь самоубийством и 1 (Киров) был убит в результате покушения. Из этих 97 уничтоженных (почти 70 % состава ЦК) 93 были ликвидированы в 1937–1939 годах. Убивали их зачастую целыми группами: более половины из них были расстреляны за 8 дней (О судьбе членов и кандидатов в члены ЦК ВКП (б), избранного XVII съездом партии // Известия ЦК КПСС. 1989. № 12. С. 82–113).
Что касается лицемерия, лжи и провокаций, то такие приемчики внутрипартийной борьбы для большевиков были в порядке вещей еще с дореволюционных времен, так что упрекать в них одного Иосифа Виссарионовича было бы несправедливо.
Вместе с тем Сталин в силу объективных и субъективных обстоятельств стал главным вдохновителем ползучего захвата власти аппаратом. Иосиф Виссарионович выступил глашатаем перемен. Еще 17 июня 1924 года на курсах секретарей уездных комитетов при ЦК Сталин сделал доклад, в котором довольно ясно объявил будущим аппаратчикам, что диктатура пролетариата сейчас, в сущности, заменяется диктатурой партии – читай партаппарата. Это совершенно честное заявление было лицемерно осуждено членами Политбюро как явно ошибочное. Понятно, что никто из них в эту самую диктатуру пролетариата давно, а может, и никогда не верил, но признаться в своих властолюбивых намерениях они опасались, чтобы заранее не подставляться [67] .
67
Бажанов Б.
Из политических убийств, осуществленных по указке Сталина, наиболее известны гибель Троцкого от руки агента НКВД в Мексике в 1940 году и убийство Михоэлса [68] , замаскированное под автокатастрофу в Минске в 1948 году. Также широко известно описание Б. Пильняком убийства М. В. Фрунзе [69] . Сколько менее статусных персон, вызвавших недовольство Сталина, незаметно погибло от рук его палачей, покрыто мраком истории.
Возникает вопрос, для чего Сталиным были устроены показательные процессы над его уже поверженными врагами, закончившиеся вынесением смертных приговоров, которые иначе, чем публичными политическими убийствами, не назовешь? Ведь он мог продолжать по-тихому их травить, подстраивать несчастные случаи и т. д., а затем с почестями хоронить. Все выглядело бы вполне благопристойно. Дело в том, что для Сталина было важно не столько уничтожить, сколько окончательно дискредитировать тех людей, идеями которых он на самом деле пользовался. Троцкий, Зиновьев, Каменев и Бухарин как раз и были этими людьми.
68
Соломон Михайлович Михоэлс (1890–1948) – всемирно известный театральный режиссер, еврейский общественный деятель, первый председатель Еврейского антифашистского комитета.
69
Пильняк Б. Повесть непогашенной луны // Новый мир. 1926. № 5. Большевики параноидально боялись повторения судьбы Великой французской революции, на смену которой, как известно, пришел бонапартизм, и поэтому чуть ли не в каждом прославленном военачальнике видели будущего Наполеона, который свергнет их власть. Так что версия гибели Фрунзе на хирургическом столе во время необязательной операции от неправильного наркоза по указке Сталина многими считается реалистичной. Этим же обстоятельством можно частично объяснить репрессии против высшего военного состава накануне Второй мировой войны.
После того как на январском 1925 года Пленуме ЦК Троцкий, обвиненный за его антиаппаратные выступления в раскольнической и фракционной деятельности, был скомпрометирован и потерял посты наркомвоенмора и председателя Реввоенсовета [70] , вопрос о власти в партии стал еще острее.
Согласно Праву катастроф, абсолютная власть (или суверенитет) принадлежит тому, кто вырабатывает и принимает Решения, а не тому, кто их исполняет. Установление контроля аппарата над партией было невозможно без узурпации идеологической функции.
70
При этом Троцкий остался членом ЦК и Политбюро, хотя Зиновьев в попытке полностью уничтожить своего политического оппонента требовал исключить его из партии и вообще арестовать. Однако Сталин, стремясь сохранить противовес Зиновьеву, оставил Троцкого на высших партийных постах.
Сталин предпочитал не вмешиваться в идеологические диспуты между теоретиками марксизма, а выступать в качестве примиряющего начала, «золотой середины», позволяя своим оппонентам компрометировать друг друга. Этакий мудрый руководитель, для которого и правый, и левый уклон «оба хуже».
Впрочем, свою гранату на поле боя между Троцким и Зиновьевым с Каменевым он все-таки бросил. Он начал продвигать тезис о возможности построения социализма в одной стране, что с точки зрения Учения было полнейшей ересью – Маркс, Энгельс и Ленин (по крайней мере, до 1922 года) такую возможность отрицали.
Началась очередная схоластическая дискуссия [71] между аватаром Сталина Бухариным и Каменевым, Зиновьевым, Сокольниковым и активно поддержавшей их Крупской, подписавшими «платформу четырех». Однако победу в политической дискуссии определяла не убедительность приведенных аргументов, а голосование на партийных форумах – Пленумах ЦК, партконференциях и съездах. А здесь Сталин был вне конкуренции: все активнее давало о себе знать агрессивно-послушное большинство, формируемое им на партийных собраниях, все изощреннее становились манипуляции коммунистами.
71
Как признавал Ленин, никто не знает, что такое «социализм» и «коммунизм», поэтому, что бы ни построили большевики, это всегда можно объявить социализмом.
Осенью 1924 года тройка стала семеркой: теперь наряду с Г. Е. Зиновьевым, Л. Б. Каменевым и И. В. Сталиным в нее вошли и остальные члены Политбюро – А. И. Рыков, М. П. Томский, Н. И. Бухарин и секретарь ЦК, председатель Центральной контрольной комиссии В. В. Куйбышев. Сформировав себе прочную поддержку в Политбюро, Иосиф Виссарионович мог единолично заранее предрешать все вопросы, выносившиеся на заседания этого органа.
Оппозиционеры хорошо понимали тактику Сталина и также старались играть в эти игры, попытавшись организовать «монолитное выступление» в свою поддержку крупнейших делегаций (Ленинградской, Московской и Украинской) на состоявшемся в 1925 году XIV Съезде ВКП (б). Неожиданно обнаружилось, что на стороне Зиновьева с «монолитным единством» выступила одна только ленинградская делегация, а Сталин противопоставил ей весь остальной съезд, также действовавший в «монолитном единстве». Оппозиция была разгромлена – было принято решение о начале строительства социализма в СССР.