Готамерон. Том I. Весна знамений
Шрифт:
Оба охотника долго смотрели на повозку с тушами стервятников.
– Так сильно обобрали, – заключил старик.
– Только телегу и клячу оставили. Хорошо еще, что лук был запасной, а вот саблю жалко. Настоящая была, абордажная. Я ее нашел в песке на берегу. Такие только у пиратов бывают.
– Радуйся, что жив.
– Весь день радовался, – сквозь зубы процедил он, достав из соломы плетеную корзину. – Эх, плевать! Потом разберусь. Ничего не хочется делать.
С этими словами Никлас зашагал прочь, держа корзину под мышкой. Он был так зол и измотан, что даже лошадь распрягать не стал.
– Но с Гримбальдом все в порядке? –
– Пусть бы только посмели! Твари трусливые. Ничего не умеют, кроме как воровать и пьянствовать. У нас в Данвилле с ними не церемонились. Добрый герцог Дастан для таких устраивал публичные распятия в полях. Лентяи так и стояли во ржи, как пугала, до самых заморозков.
Подступив к остроконечной хижине на краю лагеря, он плюхнулся на бревенчатую скамью. Кэрк присел рядом.
– Ты, конечно, прав, – согласился седовласый. – Бандитов на Миркхолде становится все больше. Это, наверное, из-за войны с никтами. С тех пор, как они захватили Форстмард, на острова потянулись тысячи беженцев. Об этом я и хотел с тобой поговорить.
– О войне? – рассеянно улыбнулся он, снимая с корзины кусок дерюги. – Вот и рыбаки твердят, что видели галеры с красными флагами недалеко от Жемчужной бухты. Да только зачем никтам нападать на Миркхолд? Тут нет еды и плодородных земель, а ведь им только это и нужно. За тридцать лет они двенадцать раз штурмовали Данвилл и только три раза рудники Джемсвилла. Пшеница против самоцветов, Кэрк. Камнями сыт не будешь.
– Нет, Никлас, – возразил старик, прихлопнув севшего на руку комара. – Никты меня не волнуют. Я хотел поговорить о нас. Охотников за пределами города становится все меньше. В прошлом месяце спалили Каменный лагерь возле Аркмонта.
– Да. Я слышал. Работа Ходда и его шайки.
– Правильно. Марек был лучшим охотником в долинах Готфорда, и теперь он мертв.
– Марек был хорошим охотником и плохим бойцом, – поправил он, вспоминая доброго юношу, чем-то похожего на Гримбальда. Когда пришли бандиты, он как всегда стал болтать ерунду и получил удар кинжалом под ребра.
– Ну а на прошлой неделе стая волков-людоедов напала на Лесной лагерь за доменом Орвальда, – продолжал Кэрк. – Хмур с парнями чудом от них отбился. Эти же волки днем раньше погрызли крестьян на пастбищах Альберта, и теперь носятся по долине. Надо быть слепцом, чтобы не заметить, какой опасной становится жизнь на острове. Двадцать лет назад возвели третью линию укреплений вокруг города. С тех пор Готфорд перестал расти. Фермеры поделили последний клочок земли полвека назад. Новые дома в глуши теперь строят редко. Из-за этого застоя у дровосеков появилось много свободного времени. Понимаешь? Валить деревья тысячами теперь не надо. Леса стали темнее. С севера в долины подалось много зверья. Рано или поздно гримлаки, волки или мирквихтты доберутся и до наших мест.
Кэрк подсел к нему поближе и заговорил так, чтобы его голос звучал как можно убедительнее:
– Необходимо усилить оборону лагеря. Нам нужен арсенал, частокол, часовые и, может быть, вал с кольями. Организуем стрельбище и научим молодых метко стрелять…
– Может, нам сразу замок построить?
У старика всегда было полно идей. Другие охотники чаще отмахивались от него, как от назойливого вихта. Старостой он оставался лишь потому, что был обучен счету и вел торги с фермами, меняя добычу на хлеб. Весной Кэрк мог потребовать выкосить заросли волчьей крапивы у хижин,
– Нас здесь тридцать восемь человек! – не унимался Кэрк. – Алкуин всегда говорил, что мы – стая волков, а в стае принято заботиться друг о друге.
– Что с того? Старый Волчара был помешан на волках. Иногда даже ставил их выше людей.
– Вот и правильно! Мы все привыкли выживать в опасных землях, как волки. Наш лагерь самый крупный в этой части острова, черт побери! Объединившись с городским ополчением, мы сможем обезопасить себя на десятилетия вперед. Для этого необходимо наладить торговлю с городом и…
– Угощайся.
Никлас протянул ему корзину, наполненную весенней голубикой. Эта молодая ягода росла только в Рудных горах. На прилавках Готфорда она появлялась нечасто. Бароны Майнрима заставляли своих людей собирать ее только в те месяцы, когда негоцианты сокращали поставки других товаров с большой земли.
– Сегодня днем я поднялся к маяку и подстрелил стервятников на простецкой тропе. Троих сразу продал торговцам. – Никлас подцепил самую крупную ягоду, и та туго лопнула во рту, будоража язык кисло-сладким вкусом. – Эх, плевать на все! Обожрусь ягод и лягу трупом до утра.
– Ты же меня совсем не слушаешь, – посетовал Кэрк, но пару бордовых шариков все-таки взял. – Как всегда. Как и все они.
– Пойми, Кэрк, никто не станет обороняться и превращать лагерь в торговый пост. Мы не зависим ни от кого и никому не кланяемся. – Никлас нагнулся к лицу старика и, глядя в глаза, сказал разборчиво и ясно: – Эта земля принадлежит королю. Когда Мариус узнает, что мы открыли тут лавку беспошлинной торговли, нас обяжут подписать Домениальный свиток, платить налоги и служить в магирате. Лично я не хочу иметь над головой никого, кроме Нисмасса.
Это была чистейшая правда. Не любил он господ, особенно тех, кто говорил «как надо делать» и с восемнадцати лет менял профессии, как зубочистки. Успел побывать проспектором, моряком, тюремным надзирателем, дубильщиком и даже контрабандистом, пока не нашел призвание в охоте. Подходил к концу его четвертый десяток. Как и многие охотники, он имел когда-то каменный дом, родителей и работу в сердце Ревиратского герцогства, но тридцать лет назад, подобно святому Хильгеру, променял все это на лук, колчан и свежий воздух. Вдали от смрада и суеты больших городов ему открылся мир природы. Покинув родной Данвилл, он поработал в Тайрунских горах, потом в борфордской охотничьей общине, а затем стал путешествовать по свету, пока двенадцать лет назад не отважился переплыть Старое море. Так и оказался на Миркхолде, который вскоре стал ему домом.
– Ты не охотник, Кэрк, – задумчиво произнес Никлас, положив в рот новую порцию ягод. – Не обижайся, старина. Жизнь на ферме сделала тебя расчетливым и дальновидным, но отнюдь не свободным.
– Да какая разница, охотник ты, крестьянин или горожанин? – гудел старик, почесывая щетину на лице. – Вам дорога собственная шкура? Ты бандитам то же самое будешь петь, когда они придут и посадят тебя на кол?
– Для них у меня есть песня помелодичнее, – ответил Никлас и, сложив губы трубочкой, издал звук, похожий на свист летящей стрелы. – Хватит смущать парней. Мы оставили тебя старостой, чтоб ты помогал считать золото и за товарами следил, а не превращал лагерь в торговую гильдию. Бери пример со своего сына. Он от тебя отличается…