Говорит и показывает Россия
Шрифт:
Часть первая
Глава 1
Советские вельможи
“У нас еще много времени”
Вечером 25 декабря 1991 года без пяти минут семь Михаил Горбачев быстрым шагом прошел по кремлевскому коридору в комнату № 41, заполненную фотографами, осветителями, звукоинженерами и операторами, которым предстояло запечатлеть последнюю речь президента СССР. В руках у него были текст его выступления и указ о сложении с себя полномочий президента СССР и главнокомандующего его вооруженными силами. Горбачев сел за стол, отложил в сторону бумаги и взглянул на часы. “О, у нас еще много времени”, – сказал он сам себе. Иронии никто не оценил. Через минуту
Пока все ждали, когда часы покажут ровно семь, у стола возник энергичный, крупный, седой человек с волевыми, почти патрицианскими, чертами лица. Он наклонился к Горбачеву и уверенно произнес: “Не подписывайте ничего сейчас. Прежде всего [вы скажете]: «Я хочу подписать указ о сложении с себя полномочий». Камера наезжает… отъехала… потом начнете”. Человеком, случайно попавшим в кадр, был Егор Яковлев, руководитель советского телевидения и бывший главный редактор “Московских новостей” – важнейшей перестроечной газеты. Именно он убедил Горбачева в том, что его последние дни на посту президента СССР должны быть сняты советскими и американскими телевизионными группами. Результатом съемок должен был стать документальный фильм “Уход”.
Последний час перед записью отречения Яковлев и Горбачев провели вместе, но сейчас Горбачев смотрел на него так, будто видел впервые. Пролистав лежавшие перед ним бумаги, Горбачев сказал: “Я его просто подпишу, да и все, и будем двигаться”. Затем резко повернулся к своему пресс-секретарю, Андрею Грачеву, взял ручку и попробовал ее на чистом листе бумаги. “Лучше бы помягче”, – сказал Горбачев [6] . Президент телекомпании CNN, прилетевший в Москву, чтобы взять интервью у Горбачева в последний день его пребывания на посту, протянул ему свою шариковую ручку Montblanc. Горбачев взял ее и размашисто подписал свой последний указ. Часы пробили семь, и Горбачев начал свое выступление. “Его голос поначалу звучал глухо и неестественно. Было ощущение, что он вот-вот может дрогнуть, как и его подбородок,” – рассказывал Грачев; но постепенно голос окреп [7] .
6
Грачев А. С. Кремлевская хроника. М., 1994. С. 392.
7
Там же.
Как вспоминает один из присутствующих, когда Горбачев закончил речь, около него вновь появился Егор Яковлев. Ему показалось, что Горбачев говорил недостаточно уверенно, и он предложил записать речь заново. Горбачев изумился: предложение Яковлева было не только бестактным, но и абсурдным. Историческое событие – это не цирковой номер. Его нельзя отрепетировать или повторить, как нельзя “перезаписать” развал империи. Развевавшийся над Кремлем флаг СССР был спущен навсегда, его место занял российский триколор.
Советского Союза на карте мира больше не было. Через несколько минут Горбачев передал “ядерный чемоданчик” Ельцину. Российские журналисты быстро потеряли интерес к бывшему президенту. Парадокс, но в фильме об уходе Горбачева рассказчиком выступил американский журналист Ричард Каплан, а сняла его команда телекомпании NBC, которую привлек Яковлев и которая дневала в Кремле, пытаясь запечатлеть все, что касалось последних часов Горбачева у власти. Как записал в своем дневнике помощник Горбачева Анатолий Черняев, “если б не это – остался бы М. С. в информационной блокаде до самого своего конца в Кремле. Но и это – симптоматично – позорно для нас, что только западные ТВ-журналисты вертелись вокруг него, олицетворяя ту значимость Горбачева для всего мира, которую западная общественность ему справедливо придает” [8] . Причиной этому было не только разное отношение к фигуре Горбачева, но и разное понимание того, что считать историческим событием. В советском сознании историческое значение того или иного события определялось государством и его идеологией. Для западных СМИ личность важнее идеологии. Горбачев для них был фигурой исторической и во многом трагической. Для советских граждан
8
Черняев А. С. Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991. М., 2008. С. 477.
Спустя несколько часов, когда Кремль опустел и свет в окнах погас, Горбачев и еще пятеро человек собрались в Ореховой комнате за скромным ужином, напоминавшим скорее поминки. Одним из этих людей был Александр Яковлев.
Его роль в трансформации СССР уступала разве что роли самого Горбачева, а возможно, даже была ей равнозначна. Он был идеологом и духовным лидером гласности. Занимая один из ключевых постов в Политбюро ЦК КПСС, Яковлев формально отвечал за пропаганду и идеологию, но по сути именно он похоронил и то, и другое, освободив информацию от контроля государства. В отличие от экономической части горбачевских реформ, гласность сработала и во многом и привела к развалу советской империи. Она освободила СМИ от идеологических установок, разрушив один из важнейших элементов советского строя – ложь.
Отношения Александра Яковлева с Горбачевым были сложными, часто напряженными. Несмотря на то, что он не отвернулся от Горбачева в самые трудные минуты, тот не пришел проститься с Яковлевым после его смерти. Незадолго до “отречения” Горбачева Яковлев выступил в качестве посредника между последним президентом СССР и первым президентом России Ельциным. В своих мемуарах он вспоминал о впечатлении, которое оставил Ельцин: “Это шел победитель” – так Яковлев говорил о Борисе Ельцине, который шагал по кремлевскому коридору твердо, решительно, “словно на плацу”.
Проводив взглядом Ельцина, Яковлев пошел в кабинет Горбачева и застал его лежащим на кушетке.
“В глазах стояли слезы. «Вот видишь, Саш, вот так», – говорил человек, может быть, в самые тяжкие минуты своей жизни, как бы жалуясь на судьбу и в то же время стесняясь своей слабости… Как мог, утешал его. Да и у меня сжималось горло… Душило чувство, что свершилось нечто несправедливое. Человек, еще вчера царь кардинальных перемен в мире и в своей стране, вершитель судеб миллиардов людей на Земле, сегодня – бессильная жертва беспощадного каприза истории” [9] . Ирония заключалась в том, что маховик этой истории раскрутили как раз Горбачев и Яковлев.
9
Яковлев А. Н. Омут памяти. М., 2001. Т. 2, с. 83.
За ужином в Кремле рядом с Александром Яковлевым сидел Егор Яковлев, его тезка. Несмотря на одинаковую фамилию, их редко путали друг с другом. Старшего Яковлева всегда называли Александром Николаевичем, а младшего – просто Егором, редко добавляя отчество и часто не упоминая фамилию. Даже в собственных некрологах он остался просто Егором. Это отлично отражало его статус человека-легенды: не главный редактор “Московских новостей”, а просто – “главный редактор”. В журналистской среде ходили и до сих пор ходят легенды о его обаянии и таланте; о том, как он выращивал авторов; о том, как покорял женщин; о том, как быстро увлекался людьми и так же быстро в них разочаровывался; о его деспотичных замашках и энергии.
Двух Яковлевых не связывали узы родства, но душевная связь между ними безусловно была. Для Егора Александр Николаевич, или просто “дядя Саша”, был кем-то вроде ангела-хранителя либо приемного отца. Он позволял Егору раздвигать границы дозволенного и приходил на помощь, когда тот эти границы переходил. Разница в возрасте между ними составляла всего семь лет, но они принадлежали к разным поколениям, разделенным опытом войны. Александр родился в 1923 году и, в отличие от Егора, воевал. Но закончили свою жизнь они почти одновременно: Егор умер 18 сентября 2005 года. Александр Николаевич – ровно месяц спустя. Горбачев, который считал Егора одним из самых близких своих друзей – “близких по духу, по отношению к жизни и к людям”, – говорил с не обычной для политика искренностью: “Все что делал Егор, вся его жизнь – это своего рода камертон, по которому люди проверяют себя”. Его “Московские новости” были газетой, которая испытывала советскую идеологию на прочность.