Говорит мужчина
Шрифт:
«Но, Джимми, – говорит Макгогнил, – когда старая толстая задница не появилась, они не заменили ее другой женщиной. Дублерши у нее нет. Она – единственная, кто исполняет «Иезавель»,
«Двух парней? – переспросил я. – Это были два парня?»
«Так они мне говорят», – отвечает Мак.
«Что ж, – говорю я, – наверное, я оставил очки дома».
«Ты на концерт не ходил, так, Джимми?» – спрашивает Мак.
«Конечно, ходил, – упорствую я. – За кого ты меня принимаешь?»
«Джимми, – говорит он, – как ты мог принять двух здоровенных гребаных гомиков, изображающих Каина и Авеля, за одну толстую тетку, изображающую Иезавель?»
«Знаешь, Мак, у этой женщины зад такой же большой, как у двух мужчин».
Но я знал, что это не прокатит.
«Ты по уши, по уши в говне, – говорит Мак. – И я не знаю, удастся ли мне тебя вытащить».
«Думаю, волнения напрасны, –
Как выясняется, нет. Дикий крик подняли другие газеты, из некоторых я успел уволиться в прошлом, и уходил, сжигая мосты. Так эти говнюки только и ждали шанса посчитаться со мной, поэтому сейчас дали себе волю. Плюс театральное сообщество закусило удила, отчасти потому, что я иной раз с нелицеприятной честностью отзывался о некоторых его представителях, по праву крупнейшего в мире эксперта. А что самое худшее, кто-то докапывается до блондинки и рыженькой, и те клянутся, что слышали, как я похвалялся, что и не нужно мне идти туда, чтобы написать рецензию. В итоге Старик вызывает Макгонигла в свой кабинет, устраивает представление с криками, швырянием вещей и использованием очень образных идеоматических выражений, Макгонигл выходит оттуда в великой печали и говорит: «Извини, Джимми, но Старик требует, чтобы я указал тебе на дверь. Выбора у меня нет. Очисти стол».
Конец ознакомительного фрагмента.