Говорящий член
Шрифт:
Пречлен
Как-то на днях сидел я на толчке в общественном туалете.
Изнутри дверца кабинки была вся исписана — вдоль и поперёк Особенно бросалась в глаза надпись, выведенная огромными буквами:
ПОСОСИ МОЙ ЧЛЕН!
Какое жалкое, глупое, невежественное ребячество!
Ни имени, ни адреса, ни телефона. Ничего. И как, по-вашему, я должен был с ним связываться? Какая бессмысленная трата моего драгоценнейшего времени! Три часа я проторчал в этой дурацкой кабинке. И что? Ни хоботка. Ни сосисочки. Ни шланга.
История эта, однако, напомнила мне ещё об одной надписи, которую вашему покорному слуге довелось лицезреть пару лет назад —
Во мне 12 дюймов. (30,48 см.)
Хочешь меня?
А ниже — приписка, уже другим почерком:
Зависит от того,
какого размера
у тебя член!
Тот, кто сделал эту приписку, явно — и, скорее всего, намеренно — не понял автора, вообразив, что его корреспондент ростом всего в один фут. Интересно, как же тогда он смог дотянуться так высоко? Может, паренёк повсюду таскает с собой маленькую стремянку? Но в таком случае возникает вопрос, каких же размеров стремянку может унести человек двенадцати дюймов ростом? (30,48 см.) И сможет ли он с её помощью достать дальше, чем на два фута? Нет, даже с учётом всех этих аргументов я всё равно сказал бы, что гипотеза о человеке ростом в фут весьма маловероятна.
По-моему, оба мужчины — и тот, кто взял на себя труд написать «Пососи мой член!», и тот, что нацарапал «Во мне двенадцать дюймов. Хочешь меня?» — просто каждый по-своему пытались воспеть своё мужское достоинство. Чтобы весь мир (вернее, в данной ситуации все, кому приспичило посрать или, возможно, поссать — это если они из разряда тех, кто слишком застенчив, чтобы делать это, стоя рядом с другими, и потому прячутся по кабинкам, — а также те, кто зашёл в сортир вздрочнуть или потрахаться с другими мужиками, а то и с какой-нибудь в конец отвязной тёлкой), чтобы все рукоблуды и членососы узнали, что у них тоже имеется член. Член, который они с гордостью дали бы пососать; член, размеры которого они с таким восторгом сообщают — и, вероятнее всего, преувеличивают. На стене сортирной кабинки, и чтоб никто не догадался, кто же они есть на самом деле.
Почему? А сами-то вы как думаете? Разве не в этом проблема любого мужчины? Не в том, что единственное место, где мы действительно пытаемся взяться за пенис — хотя, возможно, фраза подобрана не совсем удачно (вообще-то, я мог бы каламбурить так сплошь и рядом, но постараюсь всё же впредь этого не делать), — и единственный способ, которым мы готовы выражаться о своих членах, — это анонимно?
На стене туалета. В том самом месте, где проявляются самые разнообразные функции пениса — и где люди по ходу ещё и гадят.
Не пришло ли время воспеть наши поршни вне угрюмых и мрачных границ общественных уборных? Не пора ли выставить их на всеобщее обозрение — с гордостью и безо всякого стеснения? Неужто мы не в состоянии избавиться от жалкой стыдливости, пошлых смешков, грязной клеветы, позорного пятна (и смегмы, кстати, тоже) — и воздать должное той маленькой штучке, что, будучи в ударе, приносит нам всем столько радости и удовольствия?
Забавно, но я почти уверен, что большинство из вас предпочтёт держать эту книгу именно в туалете.
ЧЛЕНОЦИТАТА
Шутник из преисподней думает, что может позабавить нас тем, что нам вовсе не хотелось знать о его пенисе.
Момус.
Всё, что вам не хотелось знать о моём пенисе.
Введение
Итак,
Я не зациклен на членах.
Да, я написал книгу под названием «Говорящий член», где главным действующим лицом является именно член: книгу, в которой обнаруживаются мои обширнейшие познания о члене, его истории, анатомии и других, связанных с членом вещах: и где уже с первых страниц мне удалось повторить мировой рекорд «книги с наибольшим количеством употреблений слова „член“». (Всё, а теперь и побить его! Я — мировой рекордсмен! Вот тебе, «Алгебра. Квадратный трёхчлен»!) Однако ещё раз повторюсь: я не зациклен на членах.
Писателям часто советуют «писать про то, что им лучше всего известно», но тут как раз совсем другой случай. Я не сидел и не раздумывал: «Черт, так хочется написать книжку. Вот только о чем? Ну, наверное, надо взять что-нибудь из личного опыта. Что ж, в таком случае никуда не денешься — придётся писать о членах. Больших мужских членах».
Потому что на членах я не зациклен.
Согласен, я сам рассказал ещё в прологе, что сидел в туалете и ждал того парня, который написал на стене «Пососи мой член». Но в том-то и дело, что это была всего лишь шутка! На самом деле ничего такого не было.
Честное слово. Я никогда не сосал ничьих членов — точно так же, как никогда не имел ни серьёзных намерений, ни желания этим заниматься. Даже сама мысль, будто я страдаю некоей мужчиноманией, навязчивой идеей стоячей палки или членоозабоченностью, — чистейшая хрень… В смысле, чушь.
Я НЕ ЗАЦИКЛЕН НА ЧЛЕНАХ.
Что ж. вы наверняка спросите: «Но как же получилось, что такой, как он сам о себе во всеуслышание заявляет, членонезацикленный человек написал целую книгу исключительно о членах (полная антитеза его интересам), притом, что его мужское начало и гетеросексуальность остаются вне всяких сомнений и большие, эрегированные члены не прельщают его никоим образом?»
А я вам отвечу: «Отличный вопрос! Я и сам не смог бы сформулировать лучше».
Моя, так сказать, «шишкоодиссея» началась в октябре 2001 года. Я тогда выступал в «Театре искусств», в лондонском Уэст-Энде, со своим моноспектаклем. Шоу называлось «Христос на велике». Сцену я делил с нашумевшими «Монологами вагины» (или «Болтливой дыркой», как выразилась приколистка Дженни Эклер, известная комедийная актриса). «Вагиналки» выступали первыми, а я каждый вечер дожидался своей очереди в гримёре, слушая спектакль по театральному «интеркому». Вы даже представить себе не можете, в какой восторг я приходил, когда 360-местный зрительный зал, надрываясь от хохота, в унисон скандировал слово из пяти букв, когда об этом просила Мириам Марголис. Для меня же это было особенным удовольствием: ведь я знал, что вот-вот займу их место, дабы выступить перед теми двадцатью, кто удосужится прийти посмотреть на меня и кто так же будет выкрикивать то же слово — правда, куда меньшим составом и крайне редко в унисон.
После спектакля я, как правило, топал прямиком в бар, где порой меня всё-таки дожидалось десять процентов моей аудитории. Практически каждый вечер один из них (или оба) покупал мне пиво, приправляя напиток вердиктом:
• Очень недурственное шоу. Жаль только, что народу маловато.
На что я обычно отвечал:
• Ну что уж тут поделаешь? 11 сентября вообще очень плохо сказалось на кассовых сборах.
Мои собеседники замечали, что, мол, это странно, поскольку на «Монологи вагины» народ валит тысячами.