Граальщики
Шрифт:
Можно, конечно, попытаться объяснить, подумал Ноготь, но зачем утруждаться? Он снова поставил пятку на стартер, приподнялся на сиденье и подпрыгнул. Как это часто случается, стартер выскользнул у него из-под ноги и больно ударил по голени. Ноготь выругался.
– Я же тебе говорил, – сказал Боамунд. – Почему ты не хочешь просто сказать волшебное слово?
– На него не действуют волшебные слова, тупой ты идиот!
Боамунд вздохнул и произнес нечто маловразумительное. Мотор мгновенно завелся, взревел и перешел в мягкое, сонное урчание. Не было и признака обычного дребезжания плохо пригнанных
– Давай наконец поедем, – сказал Боамунд. – У нас уйдет по меньшей мере час, если все, что эта штука делает, это…
– Как ты это сделал? – требовательно спросил Ноготь. – Он никогда не заводится с первого раза. Никогда. – У него было чувство, что его в чем-то предали.
– Очень просто, – ответил Боамунд. – Я сказал волшебное слово. Я все же не полный невежда, понимаешь ли.
Ладно, подумал Ноготь. Хорошего помаленьку. Ты сам напросился. Он убрал боковой упор, выжал рукоять сцепления на первую передачу и газанул. Переднее колесо обрадованно взмыло к небесам, и мотоцикл, визжа покрышками, ринулся вниз по дорожке, выруливая на Кэйрнгорм-Авеню. Уже подъезжая к воротам, Ноготь выжимал около пятидесяти, а когда они завернули за угол, он так круто развернул мотоцикл, что правая подножка задела асфальт, исторгнув фонтан искр.
Волшебные лошади могут идти ко всем чертям, думал он. Я ему покажу волшебных лошадей, этому здоровенному нахальному ублюдку.
Они выжимали уже под семьдесят, несясь вдоль по Сандерленд-Креснт и огибая припаркованные автомобили, закладывая виражи, как обезумевшая пчела, когда Боамунд наклонился и постучал Ногтя по плечу.
– Что? – крикнул тот через плечо. – Ты хочешь, чтобы я сбросил скорость?
– Нет, конечно, – ответил Боамунд. – Ты не можешь заставить эту штуку двигаться хоть немного быстрее?
Ноготь уже собирался сказать что-то подходящее к случаю, когда Боамунд пробормотал еще одну неразборчивую фразу, и дорога перед глазами Ногтя внезапно превратилась в размытое пятно. Он вскрикнул, но ветер сорвал крик с его губ. Вот показался мебельный фургон, прямо у них по курсу, и тут…
И тут они взлетели. Это было чистое касание: переднее колесо прочесало по крыше фургона; и скорее всего, ему еще придется наворачивать круги по свалкам техники, чтобы найти другое заднее крыло (а вы попробуйте-ка достать заднее крыло для Бонневилля 74-го года, посмотрим, как вам это понравится!), – но все же они были живы. И они были в воздухе.
– Опусти меня! – взвизгнул Ноготь. – Как ты смеешь! Это классический байк, я убил кучу времени, чтобы довести его до конкурсных стандартов. Если ты его разобьешь, я не знаю, что я с тобой сделаю!
– Но он ведь такой медленный, – отвечал Боамунд. – Держись крепче, нам осталось немного.
Ногтя начало подташнивать.
– Пожалуйста, – сказал он.
Законы рыцарства, столь же вразумительные и практичные, как налоговое законодательство, предписывают истинному рыцарю проявлять жалость к слабым и больным. Боамунд, вздохнув, произнес соответствующую формулу, и через момент мотоцикл коснулся поверхности трассы М-18, идущей к югу, делая около двухсот сорока миль.
Господи Иисусе, подумал Ноготь про себя, я мог бы написать об
– Ну, а теперь что? – брюзгливо поинтересовался Боамунд.
Ноготь медленно повернулся на сиденье и приблизил свое лицо к Боамунду, так что их шлемы соприкоснулись.
– Послушай, – сказал он. – Я знаю, что ты рыцарь, а я всего лишь карлик, и у тебя Высокое Предназначение, и ты знаешь все о древних технологиях, и у твоего дядюшки было что-то вроде призового скакуна, который делал сто миль за неполных четыре секунды, но если ты еще раз выкинешь подобный трюк, я возьму этот твой меч и засуну его тебе туда, где не светит солнце, понял?
Три фута семь дюймов разбитых надежд и оскорбленной гордости могут иногда быть весьма убедительными, и Боамунд пожал плечами.
– Как знаешь, – сказал он. – Я просто хотел помочь.
– Ну так не надо хотеть, – Ноготь подпрыгнул на стартере, выругался, попробовал еще раз, завелся и аккуратно вывел мотоцикл в крайний ряд.
На протяжении следующих пятидесяти миль его обогнали три грузовика, два «Мини-Клабмена» с местными номерами, мотороллер и длинный грузовик с полицейским эскортом, который перевозил нечто вроде секции моста; но он не обращал внимания.
– Если бы, – объяснил он Боамунду, когда тот попросил его двигаться хоть немного быстрее, – Бог хотел сделать так, чтобы мы путешествовали быстро и без усилий, Он не даровал бы нам двигатель внутреннего сгорания.
Насколько мог видеть Боамунд, ответа на это не существовало.
– Куда это мы направляемся? – спросил Боамунд.
Ноготь оторвал левую руку от руля и показал.
– Да, да, – сказал Боамунд, – я умею читать. Но что это значит?
Это озадачило Ногтя; по его мнению, значение слов «станция обслуживания» было очевидным. Он не стал утруждать себя объяснением, а просто заехал на парковку.
– Я имею в виду, – сказал Боамунд, снимая шлем и встряхивая головой, – «служба» – это обязанность вассала по отношению к лорду, а «станция» – это военный аванпост. Видимо, это то место, куда рыцари приходят, чтобы склониться перед своими повелителями и просить у них милостей?
Ноготь вспомнил, каких усилий ему стоило в прошлый раз заказать себе сосиски, поджаренный хлеб и фасоль, и ответил:
– Да, что-то в этом роде. Ты голоден?
– Теперь, когда ты сказал, – ответил Боамунд, – пожалуй, да. За последние полторы тысячи с чем-то лет я только выпил чашку отравленного молока и съел один беляш.
– Не отравленного, – указал Ноготь, – а зачарованного. Если бы оно было отравлено, тебя бы здесь не было.
– Значит, мне просто показалось.
Ногтю стоило больших усилий объяснить ему правила игры.
– Ты берешь поднос, – объяснял он, – и встаешь в очередь, и стоишь в ней, пока они обслуживают людей перед тобой, а когда очередь доходит до тебя, ты просишь у девушки за стойкой все, что хочешь. Я имею в виду пищу, – добавил он. – Тогда она кладет это тебе на поднос, и ты проходишь с ним к кассе. Понятно?