Грабить банк по-русски
Шрифт:
– Не люблю ни в носу, ни на корме спать.
Чигирь устраивается рядом.
– Послушать тебя..., как будь-то везде побывал.
– Музыкант, это не твое сраное дело.
– А копаться в моем дерьме, тебя устраивает.
Он резко оборачивается ко мне и приближает лицо.
– Это, действительно, мое дело. Пока не выбьют из тебя всю дурь, я буду копаться в чем угодно.
Чигирь опять повернулся к нарам и принялся расстилать свой плащ.
– Порядок. Теперь только бы жрать побольше давали.
Мы стоим три дня. За это время подвезли еще заключенных и,
– С таким темпом только через месяц в лагерь приплывем.
– Что-нибудь произошло?
– Вода спала. Капитан буксира не хочет нас тащить, рискованно очень, а начальник конвоя настаивает.
– Ну и что?
– Завтра все узнаем. А сейчас пора спать.
Он зевнул и упал на нары.
Опять плывем, иногда шуршит обшивка баржи, когда зацепляется за дно или камни. Ночью, дикий толчок и грохот сбрасывают меня с нар. В носу паника. Там раздаются крики и вопли. Несколько фигур бегут мимо нас. Баржу разворачивает и куда то бросает опять. Теперь топот и крики наверху.
– Одевайся, музыкант, - торопит Чигирь, - никак на камни нарвались.
– Тонем, - раздались крики.
На полу появилась вода. Баржу несет боком по течению.
– Теперь либо на мель сядем, либо потонем, - подводит итог мой охранник.
– У буксира, судя по всему, трос порвали...
Вода заметно прибывает. Все устремляются к корме.
– Ты посиди здесь, я пойду все узнаю.
Чигирь прыгает в воду и идет к корме. В носу баржи раздается пронзительный треск и скрип и тут же грохот врывающейся воды, заглушил вопли людей. Я встал на нары и прижался к стенке. Огромный вал воды, сметая заключенных, стойки, столы, табуретки несся по трюму. Я уперся в брусья шпангоутов и выдержал первый напор бешенной воды. С повышением уровня, напор воды уменьшался и когда уровень достиг моей груди, я отталкиваясь от неровностей борта, ощупью перешагивая с нары на нару, шел к носу. В корме вопли и судя по топоту и крикам, там открыли люк. Я у носа. Вода здесь пениться и небольшим буруном выдавливается на поверхность.
– Музыкант, - раздается где-то далеко голос Чигиря.
– Музыкант, мать твою... Где ты?
Я набираю воздух и ныряю. Неровный пролом, метр на метр, расположен на левой скуле баржи. Сопротивление, поступающей воды, еще сильное, но я упорно цепляясь за стенки, выползаю наружу и тут же течение прихватило меня и понесло... В голове мутно стучат колокольчики, кажется, что легкие сейчас порвутся и чувствую, что еще немного и конец... Делаю, из последних сил, рывок на верх. Свежий воздух ворвался в легкие и от этого чуть не потерял сознание. Наконец, сознание вернулось и я увидел, что река повернулась влево и баржи из-за деревьев и кустарников не видать. Левый берег почти рядом, я подплываю к валунам и, почти без сил, падаю на огромный, гладкий камень.
Не знаю сколько прошло времени, но в чувство меня привел звук
– Ой, - взвизгнула она.
В джинсовых штанах, куртке, с платком на голове, стояла молодая женщина.
– Тише.
Она с испугом глядела на меня.
– Ты от куда?
– спрашиваю ее.
– С баржи. А вы тоже от туда?
– От туда. Никак сбежала?
– Ага, - она успокоилась.
– Как баржа тонуть стала и ее принесло под берег, нас сразу из клетушек выпустили и по сходням согнали на берег. А потом мужиков из трюма пытались вытащить, там такой ужас , и охрану почти всю туда бросили, я и бежала...
– Дура, бежать то надо на юг, а ты жмешь на север.
– Так я не знаю где север, где юг. По лесу трудно бежать, там столько деревьев повалено, кустарники непроходимые, вот и прыгала вдоль берега.
– Скоро нас хватятся, надо уходить.
Словно в подтверждение моих слов, за поворотом прогремел выстрел, потом еще один.
– Ой, - опять взвизгнула женщина.
– Ладно, мне пора идти. Тебе лучше вернуться на баржу. Раз ты не умеешь ориентироваться в лесу, то погибнешь.
– А вы куда?
– На ту сторону реки. Сейчас солдаты будут обшаривать этот берег. Вертолеты подкинут, подкрепления, так что если тебя прихватят, обо мне ни слова. Пока.
– Стойте, стойте. Можно я с вами?
– Сможешь переплыть реку? Смотри она какая.
Женщина с тревогой смотрит на тот берег, потом начинает снимать куртку, штаны и кеды.
– Вы прямо в одежде плывете?
– спрашивает она.
– Нет. Тоже разденусь, а то не доплыву.
Я снимаю туфли, штаны и все заворачиваю в рубаху.
– А вы мою одежду не возьмете? Я не умею плавать с одной рукой.
Мысленно выругался и хотел послать ее к черту. Она разделась до белых трусов, без бюстгальтера и ее груди вызывающе смотрели торчком. Женщина не стеснялась и протягивала мне сверток одежды. Заметив мой взгляд, сказала.
– У нас в изоляторе не выдали бюстгальтеры. Вот возьмите одежду.
Я свернул все в один сверток, прочно перевязал рукавами рубашки и по камням запрыгал в воду.
Течение тащило меня на север, с трудом переплыл реку и опять без сил упал на камни. Женщина очутилась еще северней и добиралась до меня минут десять.
– Фу, я уже думала не дойду. Босиком так по камням трудно...
– Пойдемте в лес, там переоденемся, а то солдаты на том берегу смогут нас увидеть, когда будут прочесывать лес.
Мы проскакиваем кустарник и в лесу переодеваемся, я в мокрую одежду, она во влажную.
– Холодно как, - морщиться она.
– Сейчас согреемся, пойдем быстрее... Тебя как звать?
– Оля.
– А меня, Витя. Пошли.
Я веду ее вдоль берега реки, но только по кустарникам и лесам. Мы заворачиваем вместе с берегом реки и через ветви видим баржу. Она приткнулась у берега и поджата буксиром. Несколько больших костров дымят недалеко, видны редкие фигурки солдат, оцепивших вынужденный лагерь. Вдруг у костров раздался громкий крик, отдавшийся эхом в лесах.