Грабители морей
Шрифт:
Вдруг Ольдгам позволил себе нарушить молчание и вывести предполагаемого Утаву из задумчивости: на «Ральфе» в это время зажглись огни, как это делается ночью на военных кораблях, и на корме брига показался человек, прохаживающийся взад и вперед. Даже издали можно было заметить, что у этого человека непомерно большая голова.
– Вот, мой друг Утава, тот самый человек, о котором я тебе говорил, – сказал Ольдгам. – Это Надод Красноглазый. Он дожидается капитана, который съехал на берег в гости к одному колонисту. Что касается меня, я предпочитаю погостить у кого-нибудь из туземцев: это гораздо интереснее.
– Мой
Грундвиг и Ольдгам прошли молча около мили, затем верный слуга Биорнов взял свисток, висевший у него на шнурке, и несколько раз протяжно свистнул.
Спустя несколько минут захрустел валежник – послышались чьи-то шаги.
– Это ты, Вилль? – спросил Грундвиг.
– Я, господин Грунд, – отозвался молодой свежий голос.
Розольфские слуги очень часто называли Грундвига сокращенным именем Грунд. Это делалось из особого к нему уважения, как к главному слуге Черного герцога.
Вилль был очень толковый юноша и обучался у лучшего стокгольмского ветеринара. Гаральд поручил ему главный надзор за стадами, за лошадьми и за охотничьими собаками. Грундвиг уже успел придумать отправить Ольдгама в ског, где паслись олени и были выстроены палатки для пастухов. Роскошная трава и оригинальные костюмы лопарей, по мнению Грундвига, должны были оставить близорукого и легковерного Ольдгама при его иллюзии, будто он находится в Океании.
Отведя Вилля в сторону, Грундвиг в коротких словах объяснил ему, в чем дело. Вилль должен был увести Ольдгама на большую пастушескую станцию Иокильсфильд, так как теперь после известного разговора было бы слишком опасно позволять ему встречаться с Надодом.
Грундвиг представил Ольдгаму Вилля как своего родственника-туземца, которому белый гость может вполне довериться. Почтенный клерк принялся горячо благодарить, и Вилль увел его. Близорукость Ольдгама чрезвычайно облегчала задачу Вилля.
Как только они скрылись, Грундвиг побежал в замок и сейчас же опять вышел оттуда, но уже не один, а с Гуттором.
XXI
Гуттор был с виду настоящий северный богатырь – шести футов ростом, широкоплечий, с огромными руками и ногами, и обладал просто феноменальной силою. Был с ним однажды такой случай. Эдмунд, состоя на французской службе, командовал фрегатом «Сеньеле». Однажды на этом судне с грот-мачты упал матрос. Несчастному при падении грозила смерть, но Гуттор подбежал, растопырил руки и принял падающего матроса при громких аплодисментах всей команды. При такой громадной силе он уступал Грундвигу в тонкости ума, но не в преданности и любви к Биорнам. Разница между обоими была, впрочем, еще та, что Грундвиг постоянно боялся за молодых своих господ, а Гуттор, не рассуждая, готов был содействовать им во всяком предприятии, какое бы только они ни затеяли. Гуттор был любимцем Фрица, которого сам и выдрессировал. Когда медведь приходил в дурное расположение,
Олаф и Эдмунд души не чаяли в своем богатыре, с которым чувствовали себя в безопасности где бы то ни было.
– Я совершенно с тобой согласен, – говорил Гуттор своему другу, идя с ним к берегу фиорда, – что Надод явился в Розольфсе с каким-нибудь дурным намерением. Недаром же он так старательно прячется от нас… Впрочем, у нас есть только одно средство узнать, что он затевает, – это овладеть им.
– Да как это сделать?
– Ты вот не хочешь пустить меня прямо на корабль.
– Помилуй, что ты… Это все нужно сделать в самой строгой тайне.
– Правда, тем более, что у него ведь сообщники… Знаешь, я нахожу, что герцог напрасно пригласил к себе в гости этого капитана. Этот молодец тоже не лучше других, я думаю.
– Неужели ты подозреваешь молодого командира «Ральфа»?
– Все они одного поля ягоды!
– Слушай, Гуттор, – сказал тогда, сдерживая волнение, Грундвиг, – я скажу тебе необыкновенную новость… Слышишь ты, как у меня дрожит голос?
– Да. Отчего же это?
– Ты не заметил, как похож капитан Ингольф на нашу покойную госпожу, герцогиню Норрландскую?
– Ты опять за свое! – засмеялся Гуттор, но сейчас же вновь сделался серьезен. – Ты всегда так. Ты и в смерть бедной Леоноры не верил и говорил, что не поверишь, покуда тебе ее не покажут мертвой, а между тем она погибла в море во время бури, погибла вместе с мужем, герцогом Эксмутом и со всеми детьми. Тебе почему-то кажется, что Биорны не могут погибать, как другие люди. Разуверься, Грундвиг: они такие же смертные, как и все.
– Фредерик Биорн утонул в море пяти лет от роду; Леонора, его сестра, умерла той смертью двадцати восьми лет… Ты скажешь – это судьба, а, по-моему, тут оба раза было преступление… Но то, что Фредерик Биорн не умер, а был только похищен – в этом я теперь убедился, и у меня даже есть доказательство.
– Что ты говоришь? – вскричал изумленный Гуттор.
– Правду говорю. Ты сам знаешь, что у меня нет обыкновения лгать.
– Это верно, но ты можешь ошибиться.
– Я же тебе говорю, что у меня есть доказательства, понял?
– Кто же он? Уж не капитан ли «Ральфа»?
– Этого я не говорю.
– Зачем же ты упомянул о его сходстве с покойною герцогинею?
– Выслушай меня внимательно, Гуттор. Я получил несомненные доказательства, что Фредерик Биорн жив, но еще не могу сказать утвердительно, что он и капитан брига одно и то же лицо. Это только мое предположение, но я тебе сейчас объясню, на чем оно у меня основано.
– Говори. Это интересно, – сказал в высшей степени заинтересованный Гуттор.
– Сегодня утром я чуть не упал в обморок, когда увидал капитана, – до такой степени поразило меня его сходство с нашей покойной госпожой. Несколько часов спустя я узнаю, что молодой Фредерик Биорн никогда не умирал, и что Надод находится на бриге. Как же после этого не предположить…
– Действительно, все это очень странно… Теперь вот что: Надод, конечно, прибыл сюда для того, чтобы мстить. Но что же он может сделать один? И почему именно он приехал на «Ральфе»?.. Очевидно, он рассчитывал на помощь матросов этого корабля, а стало быть, и капитан Ингольф нисколько не лучше Надода.