Grace. Автобиография
Шрифт:
Валлиец Клайв Эрроусмит, фотограф и большой оригинал, отлично вписался в эти сумасшедшие времена. Он был немного рок-н-ролльщиком и никогда не расставался со своей коллекцией гитар, периодически устраивая оглушительные джем-сейшны с ассистентом Вилли и друзьями. Я познакомилась с Клайвом в семидесятые, как раз в его блаженный период «Харе Кришна». Его фотографии, наполненные игрой света и в чем-то даже галлюциногенные, были вполне в духе эпохи, но снимал он в основном в студии. Хотя однажды мне довелось совершить с ним катастрофическую поездку в Америку (он ужасно боялся летать, так что на борту напивался до чертиков, в чем ему охотно помогал Вилли), где на него напала страшная паранойя и он отказывался выходить на улицу. Мы планировали съемки по всему Восточному побережью, но он соглашался снимать только в местах шаговой доступности – Статуя Свободы, Центральный
Именно во время той поездки я отправилась на Мэдисон-авеню с визитом в американский Vogue (от которого была в восторге). Экскурсию проводил Билл Рейнер, финансовый директор Cond'e Nast, – Беа попросила его опекать меня. В коридоре мы столкнулись с редактором моды Полли Меллен, которая приняла меня за ассистентку, вручила мне огромную сумку с одеждой и велела вернуть ее дизайнеру Оскару де ла Рента. Потом нам встретился редактор Лео Лерман, остроумный и галантный (и частый гость лондонских вечеринок Беа Миллер), который, казалось, был знаком со всем миром. Он организовал для меня и моей команды посещение «Фабрики» Энди Уорхола, где мы смогли сфотографировать его экстравагантных гостей. Увы, мне так и не довелось встретиться с легендарным редактором американского Vogue Дианой Вриланд. Я уже стояла под дверью ее кабинета – от волнения у меня дрожали коленки, чего, конечно, не могла скрыть мини-юбка, – когда Билл Рейнер оглядел меня с ног до головы, видимо, сравнил со снующими вокруг шикарными сотрудницами Vogue и передумал.
– Наверное, лучше в другой раз, – сказал он.
О приобретениях и утратах
Глава VI,
в которой наша героиня признает, что жизнь – лишь долгая череда потерь
Начав работу в британском Vogue с половинкой стола и одной ассистенткой на троих, я постепенно доросла до персональной помощницы, но потом Ди Джеймс нас покинула. К счастью, моя следующая ассистентка, Патриция МакРобертс, с самого начала была только моей.
Англичанка Патриция – материально независимая, без пяти минут замужем за игроком в поло мирового уровня – была вызывающе яркой. Она носилась на своем «Мерседесе», как сумасшедшая, пока однажды не разбила его вдребезги – впрочем, моментально пригнав ему на смену «Альфа Ромео». Что до меня, я по-прежнему аккуратно передвигалась по городу на «Роллс-Ройсе», который делила с Майклом. Мне даже удалось выиграть место на подземной парковке Vogue, но, к сожалению, оно оказалось непригодным для любого транспортного средства, превышающего габаритами «Мини».
Мы с Патрицией частенько вырывались на шопинг к Иву Сен-Лорану. Она выкрасила волосы в пурпурный цвет, и вместе с моей подругой Полли Гамильтон, которая до прихода в Vogue работала в британском молодежном журнале 19, мы составляли потрясающее трио. Мы приходили на показы в строгих фетровых шляпах по моде 1930-х или хитах из последней коллекции Сен-Лорана (либо в их точных копиях, в зависимости от финансовых обстоятельств), садились в один ряд со своими подругами – Кэролайн Бейкер, фэшн-редактором журнала Nova, и Нормой Морисо, редактором 19, – и поражали всех своей экстравагантностью.
К тому времени под моими шляпами и шарфами уже отросло некое подобие гривы, и мы с парикмахером Леонардом, его колористом Даниэлем и фотографом Барри Латеганом решили создать мне радикально новый образ. Выкрасили волосы хной, которая только пошла им на пользу, и сделали перманентную завивку – с крупными кудрями, а не тем «мелким бесом», которым наградила меня природа. Мы добивались мелодраматичного эффекта в духе фотографий Барри по мотивам прерафаэлитов и Ренессанса. Если не считать короткой стрижки с переходом
В семидесятые и восьмидесятые мы пристально следили за работами Сен-Лорана, просто чтобы знать, в каком направлении развивается мода. Какая власть была в его платьях! Какая роскошь! Его модели казались такими высокими и отстраненными! Мне нравились сценарии его дефиле, которые начинались с мужеподобных и строгих образов, а потом набирали обороты и превращались в феерию ярких красочных платьев. Вы наверняка поймете, что я имею в виду, если когда-нибудь бывали в Марокко, где Сен-Лоран держал один из самых красивых домов моды, La Majorelle. Он находился в экзотическом благоухающем саду, увидев который однажды – не забудешь уже никогда. Le smoking, версия мужского смокинга для женщин, шикарный и сексуальный; роскошь и сладострастие коллекции «Русский балет»; коллекции на тему Брака, Кокто, Пикассо, русских крестьян, испанских тореадоров или оперы «Порги и Бесс» – во всем, что он делал, заключалась такая творческая мощь и талант, что было невозможно оставаться просто зрителем. Мне очень повезло, что я видела эти шоу – для меня они были как серия художественных выставок. Поначалу я даже пару раз падала в обморок и не уверена, что виной тому был пропущенный завтрак. Слишком сильными были испытанные эмоции. Как бы там ни было, Беа Миллер всегда возвращала меня к жизни сладкими овсяными батончиками, которые держала в сумке как раз для таких целей.
Не могу сказать, что мы с Ивом были близкими друзьями. Мы не ходили вместе ужинать, не бросались друг к другу в объятия при встрече. Но я дружила со многими из его окружения – например, его музой Лулу де ла Фалез, которая была дизайнером экстравагантных аксессуаров Дома моды YSL; ее мужем Таде, сыном живописца Бальтюса; и Кларой Сент, его пиар-агентом. Клара всегда звонила мне после шоу узнать впечатления от коллекции, потому что Ив – что было очень лестно – «интересовался моим мнением».
Когда в шестидесятые он покинул пост главного дизайнера Dior и начал устраивать показы в своем маленьком салоне на улице Спонтини, многие международные фэшн-обозреватели, которым не удавалось пробиться внутрь, толпились у входа, а после шоу обступали нас со всех сторон и наперебой выспрашивали: «Ну, что там было?» Но особенно в моей памяти отложилось ужасное явление великого кутюрье на дефиле в отеле Intercontinental в конце восьмидесятых. Он безнадежно распух и чувствовал себя не в своей тарелке. Пьер Берже, президент Saint Laurent, и телохранитель держали его под руки и буквально тащили по подиуму на поклон. В то утро газеты сообщили, что Ив Сен-Лоран уже на смертном одре. Возможно, этим выходом они хотели опровергнуть страшные слухи. Еще я помню жутковатое величие его прощального шоу в Центре Помпиду в 2002 году, за шесть лет до смерти. Холодный индустриальный пейзаж так резко контрастировал с роскошными театральными нарядами моделей, холеными лицами знаменитостей и всех, с кем великий мастер прошел по жизни. Сам он, постаревший, с грустью взирал на происходящее.
Это был период, когда я одевалась практически только у Сен-Лорана. Исключением стал злосчастный вечер, когда я пришла на званый обед в дом Клэр Рендлшем в Челси. Теперь эта некогда всесильная женщина ушла из мира глянцевых журналов и стала директрисой недавно открывшегося лондонского бутика Saint Laurent Rive Gauche – первого за пределами Парижа. Еще в журналистском прошлом она терроризировала современниц, а теперь добавила к своей скандальной репутации хамство по отношению к клиенткам бутика, которых запросто гнала вон, если считала, что они покупают не подходящие им вещи. Встретив на улице женщину, которая, по ее мнению, была недостойна носить одежду от Saint Laurent, она безо всякого стеснения отчитывала бедняжку. Тем удивительнее, что я не догадалась о своей печальной ошибке, даже нажимая кнопку звонка на двери Клэр.