Грачи улетели

Носов Сергей Анатольевич

– Вам, значит, такое знакомо… в бездну смотреть? Задумчиво произнес:

– Разумеется.

– Неужели смотрели?

– В бездну? А как же. Смотрел.

– И что же? – видели взгляд?… Прямо оттуда?

– Видел взгляд. Причем буквально. Прямо оттуда.

Действительно, вспомнилось ему, как глядел на “Черный квадрат”, а из черной глубины на него глядел он сам, отраженный в бронированном стекле, – из черноты квадрата, который когда-то несли за гробом Малевича.

– Буквально? Означает ли ваше “буквально” “чьи-то глаза”?

Опусканием век Борис Петрович

выразил подтверждение.

– И о чем же они говорили? – допытывалась Виктория.

– Где прячется дьявол.

– И где?

– Извольте, Вика, отвечу. В непреднамеренном. В паразитарных смыслах.

Выражение “паразитарные смыслы” Борис Петрович позаимствовал у Тепина.

– В придаточных смыслах, – добавил он от себя.

– Хорошо, что не в женщинах, – сказала Виктория. – Ух ты, да вы ж с инферналинкой.

Виктория повела плечом.

– Кстати, о женщинах. Знаете, кто был первым художником? – сама и ответила: – Адам.

– Адам – мужчина, – сказал Борис Петрович.

– Я знаю. Но он первый искушенный мужчина. А “искусство” от слова “искус”, “искушение”. Он знал, что нарушает запрет, и тем не менее пошел на это. Это был первый перфоманс. Первая акция. Первое искушение. В общем, то, что в сфере искусства.

– В сфере современного искусства, – уточнил Борис Петрович. – Если, конечно, под современным искусством понимать то, что мы понимаем.

– Надо же, мы думаем одинаково? Адам – первый художник.

– Первый актуальный художник. Я бы сказал, первый современный художник.

– Иными словами, с этого и началось. Борис Петрович резюмировал:

– С чего началось, к тому и пришло.

Мысль Виктории продолжала работать:

– Пришло – это так, но с одним лишь отличием: раньше дьявол искушал художника, а теперь вы искушаете сами.

– Вика, вы очень продвинуты, – сделал Борис Петрович не то комплимент, не то замечание. – Но я никого не искушаю.

– Меня искушаете.

– Чем?

– Да ладно бы меня – вы те силы искушаете. Раньше они вас, а теперь вы их.

– Те силы нельзя искусить.

– Борис, вы взволнованы, я вижу. Ничего, все образуется, не тревожьтесь. Вам нечего бояться.

– С чего вы взяли, что я боюсь? – удивился Борис Петрович. – Почему я должен бояться?

– Я объясню, почему вы не должны бояться. А все потому же. Где эта бездна? Ощущение бездны утрачено. Хочется заглянуть – а где она? Вам только кажется, что вы смотрите в бездну. Чтобы распознать бездну, надо ощутить прежде всего твердь, землю под ногами. А землю под ногами никто из вас не ощущает. И это хорошо. Целее будете. Не надо вам бездны.

Борис Петрович уставился на Викторию: означают ли ее слова выражение недоверия? Сама же заговорила о бездне. И потом, о ком речь, собственно? “Никто из вас” – это кто?

– Уж кто-кто, – сказал Борис Петрович, – а я-то землю очень хорошо ощущаю. Я стою двумя ногами на земле.

– Это стул стоит, а вы сидите на нем, поджав ноги.

– Вика, вы моих ног не видите. Вы не знаете, что у меня в голове.

– Знаю, представьте себе, знаю.

– Ну и что же?

– А ничего.

Вы не были на краю. Вам недоступно ощущение края.

– Был! Конечно, был. Я и сейчас на краю.

– Врете все, – сказала Виктория.

Он подумал: дразнится. С бездной, что ли, хочет соперничать? А! Она и есть бездна.

– Странный разговор. Но интересный, – сказал Чибирев. – Почему мы об этом никогда не говорили раньше? Вы же у нас больше месяца стажировались.

– Да ведь вы на меня не смотрели даже.

– Куда же я смотрел?

– Да уж явно не на меня.

Перед микрофоном снова появился Первый Гражданин. Он возвестил: “Теперь о главном”. Гражданские проявления чувств больше не надо скрывать. В новом сезоне в сентябре месяце на гражданских вторниках будут выдавать не только петербургское гражданство, но и заключать между гражданами Петербурга гражданские браки. Три первых свидетельства о заключении гражданского брака на основе любви и душевного согласия уже отпечатаны, поэтому в плане эксперимента прямо сейчас можно заключить первые гражданские браки. Из трех пар, предварительно согласившихся на гражданский брак, пришла только одна. Милости просим тех, кто пришел.

Под восторженные аплодисменты собравшихся на подиум поднялась отнюдь не молодая пара гражданских молодоженов-инициативников. “Они и так женаты!” – крикнул кто-то из публики. Действительно, он и она, как тут же выяснилось, и без того состояли в браке, законном, обычном, причем без малого двадцать лет. “Пусть сначала разведутся!” – послышалось предложение. “Развод не нужен!” – сказал Первый Гражданин. Он объяснил, что гражданский брак не имеет отношения к официальному, во всяком случае, официальный не помеха гражданскому; с другой стороны, гражданский брак вовсе не отменяет официальный, раз тот уже заключен, а, напротив, дополняет его новым возвышенным смыслом (в чем возвышенность, не сказал).

Гражданским молодоженам вручили свидетельство о гражданском браке, похожее на почетную грамоту. Первый Гражданин сказал: “А имена и фамилии впишете сами”. На первое же робкое “горько” он отреагировал стремительно: “Можно без “горько”! Зачем нам банальное “горько”? Давайте утверждать свои традиции!” Но поскольку специфически “своего” в голову никому ничего не пришло в этот момент, молодожены все-таки поцеловались.

Первый Гражданин, задержал их на подиуме; решил проинтервьюировать.

– Что подвигло вас на заключение гражданского брака?

– Готовность поддержать идею! – молодцевато доложил новоиспеченный гражданский муж.

– Чувство гражданского долга! – рапортовала жена.

– А любовь?

– О, любовь! – спохватились молодожены. – Любовь – это в первую очередь!

– У нас еще есть два свидетельства. Посмотрите, какие красивые. Есть желающие прямо сейчас заключить гражданский брак на основе любви и душевного согласия?

Мальчик и девочка, едва не роняя стулья, устремились к подиуму.

– Вот! – обрадовался Первый Гражданин. Мальчик и девочка у всех на глазах стали по форме гражданскими молодоженами. Счастливые лица.