Град Екатерины
Шрифт:
Из толпы закричали:
— А от подушной освободят?
— А сеять-то дадут?
— Так когда еще сеять-то!
— На день пойдешь — на год пропадешь!
— Да когда барин не обманывал нашего брата!
— А деньги платить будут?
Офицер ответил:
— Сказано же, вольным за плату!
Шумит, гудит толпа. И не поймешь, то ли ропщет, то ли интерес проявляет. Дело-то новое. Плотина. Завод. Может, хоть что-то в жизни изменится…
Берег Исети. Рабочие строят плотину. Здесь же и Злобин. Появились Геннин и Блюэр.
— Как живешь, мастер?
— Плохо, господин генерал.
— Что так?
— Жрать нечего. Крестьяне домой отпрашиваются за харчишкой — не возвращаются. Солдаты, так те и вовсе бегут.
К ним начали подтягиваться строители.
— Надо потерпеть, братцы. Благо весна уже. Снабжение деньгами и продовольствием будет налажено. Это я вам твердо обещаю. Я прошение уже послал самому государю императору.
— А много ли добавят? — спросил один из рабочих.
— На три деньги.
— На три — это хорошо, — одобрил другой.
— А у Демидовых супротив здешнего вдвое плотют, — вставил третий.
— Бегут к Демидову-то. От него взад не возьмешь, — заключил первый.
— Знаю, знаю все, братцы. Слово даю, разберусь. А беглецов буду карать нещадно. Нас сюда император послал не в бирюльки играть, а важное государственное дело вершить. Беглых казнить буду. Так и передайте всем.
— Не побегут от того пуще? — спросил Блюэр.
— Нет, — твердо ответил Геннин. — Десятерых повешу — сотню от побега уберегу… [8]
8
Всего за время строительства было казнено пять беглецов. Остальных прогоняли сквозь строй, били кнутом, вырезали ноздри, отрезали уши. Выжившие сразу по наказании, окровавленные, присягали повторной присягой у полкового знамени и отправлялись на работы…
— Болезных много, — заметил Злобин.
— Я распорядился уже. Из Тобольска вызвал полкового лекаря. Скоро будет. Держитесь, ребята. Бог не оставит нас.
— До Бога далеко… — сказал кто-то.
— Да, церковь надобно здесь поставить, — не совсем поняв смысл оброненной фразы, заключил Геннин.
Предложение особого восторга не вызвало. Геннин развернулся и молча ушел. Блюэр вслед за ним. К Геннину верхом подъехал Татищев.
— Виллим Иванович! С Ивделя человек пришел, говорит, что вогульский охотник там руду железную нашел. Надо ехать, пока демидовские не пронюхали!
Геннин преобразился. В глазах загорелся живой огонек.
— Давай, Татищев. Бери четверых солдат в охрану, провианту в дорогу, подарки там какие. Да не забудь несколько ружей с припасами взять для вогулов. Не тебя учить. В добрый путь.
Татищев стегнул лошадь и исчез. Геннин и Блюэр отправились дальше.
Татищев, в сопровождении четырех конных солдат, въехал в стойбище вогулов. На берегу реки стояли жердевые сараи с берестяными крышами, между ними, как младшие братья, притулились берестяные чумы. В отдалении, словно надзирая за семейством,
— Здравствуйте, я помощник губернатора, капитан Татищев. Приехал к вам по государственному делу.
Гостей встретил старейшина:
— Здравствуй, Татищев-отыр. Слыхали мы о тебе. Будь гостем, у нас праздник, у охотника Кынлабаза сын родился! Новый человек у нас появился!
— Поздравляю! Мне нужен охотник Артанзей. Говорят, он где-то в этих местах руду нашел. Хотел бы посмотреть на нее.
— Ну, как скажешь. Если надо, тогда пойдем ко мне в дом.
В этот момент к старейшине подбежали детишки и стали что-то лопотать ему на своем языке.
— Что они говорят? — спросил Татищев.
— Говорят, что обошли все кругом, но следов нового человека не нашли. Думают, что он прилетел на крыльях.
Татищев рассмеялся, а старик что-то объяснил детям, и они убежали. Татищев отдал команду солдатам и пошел за старейшиной. Зайдя в дом, старик, покопавшись в углу, вынес Татищеву сверток с рудой. Татищев вышел из дома и при дневном свете внимательно рассмотрел ее.
— Где Артанзей нашел ее?
— На реке, ниже по течению. Верст шесть будет.
— Где он сейчас?
— Сети ставит. К вечеру будет.
— Так у вас же праздник?
— У рыбы праздников нет. Она ждать не будет. Вечером он придет, тогда и поговоришь с ним. А теперь я хочу с тобой поговорить.
— Слушаю тебя, старик.
— Это руда. Вы из нее металл будете делать.
— Да.
— Сюда придут ваши люди.
— Да.
— Вогулам придется уходить.
— Почему?
— Ваши люди будут притеснять нас. Так было всегда.
— Больше этого не будет. Это я твердо обещаю.
— Я слыхал о тебе, Татищев-отыр. Говорят, ты не даешь наш народ в обиду, а обидчиков жестоко наказываешь. Это правда?
— Да. Я действительно издал указ, запрещающий чинить вред местному населению, и стараюсь следить, чтобы он строго выполнялся.
— Вот поэтому я и стал с тобой говорить и руду показал. Мы благодарны тебе. До тебя никто этого не сделал. Артанзей покажет тебе место. Завтра. Сегодня уже поздно идти будет. А пока попразднуйте с нами. Пусть твои люди отдохнут с дороги.
На этих словах старика в дом забежала молодая вогулка. Татищев посмотрел на нее и обомлел: она была копией Чудской Царицы, ее земным воплощением. Девушка встретилась взглядом с Татищевым, вспыхнула и выбежала из дома.
— Кто это, старик? — спросил оторопевший Татищев.
— Это моя младшая дочь.
— Царица… царица… — прошептал Татищев. — Красавица…
— Пойдем на воздух, Татищев-отыр.
Они вышли из дома. Татищев стал искать взглядом девушку, но нигде не видел ее. Он подошел к солдатам, что-то сказал им. Те развязали притороченные к лошадям мешки. Вокруг сразу образовалось плотное кольцо вогулов. Подошел старейшина.