Град обреченный
Шрифт:
– Гм… – сказал Андрей и постучал пальцами по столу. – А может быть, вы не сами все это видели? Может быть, кто-нибудь вам об этом рассказывал?.. До случая с госпожой Стремберг вам приходилось слышать о Красном Здании?
Глаза Эйно Саари вновь смятенно забегали.
– Н-н-н… не припоминаю… – проговорил он. – Потом – да. Уже когда Элла пропала, когда я ходил в полицию… когда был уже объявлен розыск… потом было много разговоров. Но до этого… Господин следователь! – сказал он торжественно. – Я не могу поклясться, что я ничего не слышал о Красном Здании раньше, до исчезновения Эллы, но я могу поклясться,
Андрей взял ручку и принялся писать протокол. Одновременно он говорил нарочито монотонным, казенным голосом, который по идее должен был навеять на подследственного суконную тоску и ощущение неизбежного рока, движимого безупречной машиной правосудия.
– Вы сами должны понимать, господин Саари, что следствие не может удовлетвориться вашими показаниями. Элла Стремберг исчезла бесследно, и последний человек, который ее видел, – вы, господин Саари. Красное Здание, которое вы здесь так подробно описали, на улице Попугаев не существует. Описание Красного Здания, которое вы даете, неправдоподобно, ибо противоречит элементарным физическим законам. Наконец, как известно следствию, Элла Стремберг жила в совершенно другом районе, далеко от улицы Попугаев. Это само по себе, конечно, не есть улика против вас, но вызывает дополнительные подозрения. Я вынужден задержать вас впредь до выяснения ряда обстоятельств… Прошу прочесть и подписать протокол.
Эйно Саари, не говоря ни слова, приблизился к столу и, не читая, поставил свою подпись на каждом листке протокола. Карандаш дрожал у него в пальцах, узкий подбородок отвис и тоже трясся. Потом он, шаркая ногами, вернулся к табурету, сел обессиленно и, стиснув руки, сказал:
– Хочу еще раз подчеркнуть, господин следователь, что, давая показания… – Голос у него сорвался, он снова глотнул. – Давая показания, я сознавал, что поступаю себе во вред. Я мог бы что-нибудь выдумать, наврать… Я мог бы вообще не участвовать в розыске – никто ведь не знал, что я ушел провожать Эллу…
– Это ваше заявление, – сказал Андрей равнодушным голосом, – уже фактически содержится в протоколе. Если вы не виновны, вам ничего не грозит. Сейчас вас препроводят в камеру предварительного заключения. Вот вам бумага и карандаш. Вы можете оказать помощь следствию, да и себе самому, если самым подробным образом напишете, кто, когда и при каких обстоятельствах говорил с вами о Красном Здании. Безразлично – до исчезновения Эллы Стремберг или после. Самым подробным образом: кто – имя, адрес; когда – точная дата, время суток; при каких обстоятельствах – где, по какому поводу, с какой целью, в каком тоне. Вы меня поняли?
Эйно Саари кивнул и беззвучно сказал «да». Андрей, пристально глядя ему в глаза, продолжал:
– Я уверен, что все подробности о Красном Здании вы узнали где-то на стороне. Сами вы его, может быть, даже и не видели. И я настоятельно рекомендую вам вспомнить: кто снабдил вас этими подробностями – кто, когда, при каких обстоятельствах. И с какой целью.
Он звонком вызвал дежурного, и саксофониста увели. Андрей потер руки, наколол протокол и подшил его в дело, спросил горячего чая и вызвал следующего свидетеля. Он был доволен собой. Все-таки воображение и знание элементарной геометрии – полезные вещи. Завравшийся Эйно Саари был ущучен по всем правилам науки.
Следующий свидетель, вернее,
– Следствию стало известно, госпожа Гусакова, – начал Андрей, – что некоторое время назад вы в кругу своих друзей рассказывали о происшествии с неким Франтишеком, который якобы попал в так называемое Красное Здание, претерпел там разнообразные приключения и с трудом вырвался на свободу. Было такое?
Престарелая Матильда усмехнулась, ловко выхватила одну спицу, пристроила другую и сказала, не поднимая глаз от вязанья:
– Было, было такое. Рассказывала я, и не раз, только вот откуда это стало известно следствию, хотела бы я знать… У меня вроде бы знакомых среди судейских нет…
– Должен вам сообщить, – доверительно сказал Андрей, – что в настоящее время ведется следствие по поводу так называемого Красного Здания, и мы чрезвычайно заинтересованы войти в контакт хотя бы с одним человеком, который в этом здании побывал…
Матильда Гусакова его не слушала. Она положила вязанье на колени и задумчиво смотрела в стену.
– Кто же это мог сообщить? – проговорила она. – У Лизы все свои, разве что Кармен где-нибудь натрепалась после… болтливая старуха… У Фриды? – Она покачала головой. – Нет, не может быть, чтобы у Фриды. Вот к Любе ходит один… противный такой старикашка, глазки у него так и бегают, и вечно он пьет за Любин счет… Вот уж не ожидала!.. И здесь, оказывается, надо соображать, кто да с кем… При немцах сидели – рот на замке. После сорок восьмого – опять помалкивай да посматривай. Только немножко рот открыли золотой весной – на тебе, русские на танках прибыли, опять заткнись, опять помалкивай… Сюда подалась – и тут, значит, та же картина…
– Позвольте, пани Гусакова, – прервал ее Андрей. – Вы, по-моему, превратно рассматриваете ситуацию. Вы ведь, насколько я понимаю, не совершили никакого преступления. Мы рассматриваем вас только как свидетеля, как помощника, который…
– Э, голубчик! Какие уж тут помощники? Полиция есть полиция.
– Да нет же! – Андрей для убедительности прижал руку к сердцу. – Мы ищем банду преступников! Они похищают людей и, судя по всему, убивают их. Человек, который побывал в их лапах, может оказать следствию неоценимую услугу!
– Да вы что, голубчик, – сказала старуха, – вы что, верите в это самое Красное Здание?
– А вы разве не верите? – спросил Андрей, несколько опешив.
Старуха не успела ответить. Дверь кабинета приоткрылась, из коридора прорвался гомон возбужденных голосов, и в щель просунулась коренастая черноголовая фигура, которая кричала в коридор: «Да, срочно! Срочно надо!» Андрей нахмурился, но тут фигуру вновь втянули в коридор, и дверь захлопнулась.
– Простите, нас отвлекли, – сказал Андрей. – Вы, кажется, хотели сказать, что сами не верите в это Красное Здание?