Град Петра

Дружинин Владимир Николаевич

— Моя камеристка, — сказал Данилыч. — Пленная... Обождёт здесь.

Уединились в трапезной.

— Ропщешь ты, — начал гость. — Скулишь, жалованьем недоволен. До великого государя дошло.

— Исусе! Набрехали, вот те крест! Языки ядовитые яко жало василиска... Не ропщу, милости прошу. С плачем припадаю к ногам.

И точно — сполз бы на пол, но светлейший удержал. Полились жалобы. Служил он, Никифор, царевичу верой и правдой, внушал благочестие, послушание, а ныне безвестен. Жалованье пресеклось. Выходит — отставлен. А за какие провинности?

Данилыч сам отменил выплату на лето, пока Алексей при войске, но выразил удивление.

— Приказные

намудрили. Какая отставка? Указа нет, напрасная твоя ажитация. Знаешь ведь, сам сидел в приказе. Чернила им в башку шибают. Пойдёт тебе жалованье, пойдёт... Завтра же велю...

— Кормилец! Да неужто! Воскресил убиенного, — запричитал Никифор и снова попытался пасть в ноги.

— Презент от меня, — оборвал Данилыч. — Чтоб не сомневался, не ершился зря.

Вынул из кармана, поставил на стол, посреди закусок, золотую фляжку. Пояснил: работа-де флорентийская, внутри мускус, аромат мужской. Благодарности не дослушал, приступил к сути своего визита.

Царевич вернётся в Москву, Никифор будет и впредь укреплять его в православной вере — без сего образование наследника престола не мыслится. Сверх того наставнику поручается забота деликатная. Ведомо, что царевич женского пола дичится... Понуждать не надо, а как проявит интерес — не отваживать, а приучить, как водится в знатных фамилиях. Через год небось и зачнёт ферламуры.

При слове «ферламуры» Никифор вздрогнул.

— Смотришь, королевскую дочь закружит, — продолжал Данилыч. — Государству выгода.

— На немке жените? — ужаснулся Никифор.

— Ну, чего каркаешь, чего? — возвысил голос князь. — Ей же веру менять, не ему. Худо разве — с императором породниться? Алн с королём Франции?..

— Коли по-православному...

— А как ещё? По-турецки, что ль?

— Ужли невеста есть?

— Нету пока... Пугливый ты больно, Никифор. Не берись тогда, государь не заставляет. Он сомневался, годен ли ты... Я сказал — годен Вяземский, царевич к нему душой привязан. Я поручился за тебя, Никифор.

Главный свой козырь выложил Данилыч. По тому, как встрепенулся Никифор, как рассыпался в славословиях ему и всеблагому монарху, убедился: покорен старик. Покорен, место своё при Алексее утерять страшится.

— Значит, кумекай башкой! Наследник вступает в возраст, ему двор надлежит иметь, со всякой прислугой. С музыкой и прочими плезирами...

Дразнит чужеземными словами нарочно, внутренне издеваясь. Экое бревно неотёсанное! Данилыч придаёт себе строгости, выговаривает:

— Закис ты... Алексей пожалует к тебе — ну, и что за решпект в этакой берлоге!

— Бобыль я...

— А честь твоя шляхетская? Бобыль, так и спросу нет? Жалованьем не обидим, изволь дом содержать достойно, как шевалье талант. Ефросинью я тебе привёз — видел?

— Госпожа будет?

— В дворовые пиши. Пленная она... Чухонка, а веры нашей.

Мелкие морщины на лице Никифора разгладила несмелая улыбка. На пленных в Москве мода. Слышно — хвалят то брадобрея шведского, то портного, то конюха. Дары виктории, живые дары — пользоваться не грех.

— Ей предоставь дом и не мешайся. Она при замке росла, при графах. Холопам не давай трепать eё! Этот чекулат не для них. Девка — золото... Комнатных твоих, кухонных — ей под начало. Понял ты? Если царевич глаз кинет — не препятствуй. Здоровая девка, чистая... Но сам не хлопочи, не навязывай!

Пожалуй, всё растолковал Никифору, пора прощаться. А Фроське инструкция дана, да и сама не глупа.

* * *

«Принцесса

Наталья обладает живым умом и наружностью приятна. Она отнеслась ко мне с участием, задала массу вопросов, и я рассказал об Астано, о наших горцах подробно. Мой чичероне при дворе принцессы — кавалер ван дер Элст. Он познакомил меня с замечательными людьми».

Приходить можно запросто, без приглашения, сообразуясь с календарём театра. Гости собираются за два-три часа до спектакля, во дворце их ждёт угощенье. Учтивый кавалер, завидев Доменико, берёт его под руку.

— Ноев ковчег, не правда ли? Вы видели когда-нибудь калмыка? Вот он! А грузин?

Трезини уже заметил черноусых красавцев с кинжалами в дорогих ножнах. Оказывается, грузины, уроженцы Кавказа. Их страна угнетаема мусульманами. Тот старший — принц Александр [44] .

— Завели в Москве типографию. Принц перевёл с греческого псалтырь... Да, религия та же, что у русских.

Протиснулись к столу. Тощий, длинноволосый верзила, согнувшись в три погибели, сосал солёный лимон и громко причмокивал.

44

...принц Александр. — Александр Арчилович (ум. в 1711 г.) — имеретинский царевич, муж Ф. И. Милославской; приближённый Петра I, с 1700 г. генерал-фельдцейхмейстер; ведал Пушкарским приказом; в 1711 г. взят в плен и скончался в Стокгольме.

— Магницкий [45] , — сообщил кавалер. — Первый математик... Между прочим, из простонародья. Недаром ест за двоих.

От толкотни, от благовоний, от синеватого блеска изразцов у Доменико слегка кружится голова. Печи в небольших, низких помещениях огромные. Защита мощная от русских морозов.

Освоившись, архитектор справляется с робостью, участвует в беседе с самой принцессой. Немецким она владеет довольно свободно.

— Я потрясён, — признался он. — Такого гостеприимства к иностранцам нет нигде.

45

Магницкий Леонтий Филиппович (1669—1739) — русский математик, автор первого русского печатного курса математики «Арифметика, сиречь наука числительная» (1703).

— Рада слышать, — ответила Наталья. — Господин Толстой [46] , — и она показала на пожилого вельможу, набивавшего трубку, — обещает нам ещё и эфиопов.

— Вы очаруете и чёрных, — сказал Доменико и сам подивился своей находчивости.

Принцесса улыбнулась ему:

— Мой брат хочет обнять весь мир. Это не забава... Дома не все понимают его.

Стул позади Толстого скрипнул. Рослый офицер сел спиной к окну — лицо осталось в тени. Доменико рассказывал о своих скитаниях в Европе.

46

Толстой Пётр Андреевич (1645—1729) — граф, видный дипломат и посол петровского времени, сенатор, участник «дела» царевича Алексея.