Град Петра

Дружинин Владимир Николаевич

— Губернатор не хочет меня... Дворцы ему давай, дворцы! Нет, увольте! Есть Фонтана... Отец пишет мне: не слишком ли ты, мальчик, уповаешь на русского владыку? Околдован ты, как будто... Берегись, поскользнёшься!

Роман досадовал:

— Экой фейерверк! Окачу тебя, вот, из ушата... Губернатор тоже слуга, как и мы.

Потом другие мысли посетили Доменико. Конечно, не ему сооружать столицу. И Фонтана не годится... Красоту Рима создавали великие зодчие. Микеланджело, Браманте... Он, Доменико, недостоин обмыть им ноги. Неповторимым в своей прелести должен быть и Петербург — очаг просвещения.

Безусловно, царь призовёт самых одарённых зодчих. Наилучших в Европе...

«Уже не в туманной дали тот лучезарный день, когда я буду с вами, мои дорогие. Надеюсь, в течение года я управлюсь здесь. Царь получит от меня необходимые здесь укрепления — и я свободен. Привезу вам русской икры и русские меха — они вылечат бабушку от ревматизма».

* * *

— Кто же он?

— Сэр Чарлз Витворт. Восходящая звезда нашей дипломатии. Ему нет ещё тридцати, а он уже...

— Знаю, знаю, — перебил Дефо. — Подвизался при венском дворе. Да, родился в тысяча шестьсот семьдесят пятом. Сын Ричарда Витворта из усадьбы Брауэрпайп. Преуспевал в Кембридже, в колледже Святой троицы.

— Чёрт вас возьми! — воскликнул Гарлей. — Вы зазубрили ваши досье наизусть.

— Известную часть, — ответил Дефо скромно. — Что ж, выбор недурной. Я опасался, что вы пошлёте в Россию какого-нибудь напыщенного дурака. Вроде Стоуна.

— Он в штате посольства.

— Знаю. Умора! Заявил мне, что ненавидит конину, а московиты — мусульмане, и ему придётся... Я обогатил его эрудицию. Умоляю, прикройте окно!

На набережной Темзы завопили трубы. Военный оркестр устроил репетицию.

— Серенада в честь государственного секретаря, — заметил Дефо колко.

— Ничего подобного. Марш сложен во славу Мальборо.

— Ах, простите! Мы всё ещё празднуем победу при Бленхейме. Леди Мальборо прыгает от радости, и её величество пытается сделать то же, несмотря на свою комплекцию. Поэтому Витворт ещё не утверждён. Нельзя портить настроение её величества. Нельзя поминать богохульника Петра.

— Перестаньте, несносный вы человек!

— Я приготовил для вас речь в парламенте. Слушайте! Битва при Бленхейме ничего не решила...

Гарлей поднял руки.

— Ради бога... Мальборо недосягаем, королева заказала для него чертог. Она носит его на руках.

— Но желудки-то пусты.

— Зато праздник. Нельзя отнимать праздники.

— Они заглушают голод. Но ненадолго, ваша честь! В Лондоне никогда не было такой массы нищих.

Прекратить войну! Только мир принесёт равновесие в Европу. Пусть Франция и Испания под одной короной! Опасно для Англии? Чушь? Ведь не удержатся они, сами вырвутся из упряжки. Французы будут только ослаблены раздором. Как не понять простой истины — история умнее людей, дерущихся из жадности, из зависти. Либо орущих в парламенте...

— Другое дело — поход царя Петра. Карл поступил бы умно, если бы уступил ему гавань. Нет, артачится! Потеряет больше — ручаюсь, ваша честь!

Швеция нарушила равновесие, захватив земли германские, польские, всё Балтийское море. Срок её триумфа краток. Россия требует своего по праву.

Гарлей слушал, отхлёбывая пиво. Теории у писаки

занятные, но неосуществимые. Бессильны все люди и лошади короля... Люди и лошади... Вдруг в памяти — Дейзи, норовистая кобылка Дейзи, на которую он поставил изрядные деньги.

— Подвела, мерзавка! — вырвалось у Гарлея.

— Царь победит, и противиться ему нелепо, — продолжает Дефо упоённо. — Мы все убедимся...

Наивен писака. Он воображает, что тайная агентура, раскиданная по всем странам, одарит глубоким познанием и укажет путь к всеобщему миру. Разум одолеет вражду. Какой же должен быть разум? Уж верно, не человеческий.

— Допустим, вы правы. Ну и что? Ваш совет придётся по вкусу вигам, а тори взбеленятся. Или наоборот.

— Английская беда! — вскричал Дефо. — Царь ужасался, посидев в парламенте. Он сказал, что не взялся бы править у нас. Скорее поступил бы в матросы.

— В адмиралы, — поправил Гарлей.

— И какое благонравие! Он будет благодарен нам до конца дней своих, если мы поможем ему сохранить Петербург. Только Петербург... Я имею точные сведения — царь охотнее отдаст любую из своих провинций. Поймите, он ждёт из Англии посредника, и это нам выгодно. Жаль, Витворт лишь посланник, а не посол. Так когда же он отчалит?

— Боюсь сказать.

— Позор! Мы добываем сведения о России от купцов. Как о Китае... Доложите её величеству прямо: Пётр становится монархом могущественным. Шведы обломали зубы о Петербург. Анкерштерн похвастал раньше времени и стукнулся лбом. Русские отразили флот и пехоту. Вот у меня тут данные о потерях. Учтите, из шведского источника...

— От купца?

— Нет, от дипломата.

— А, всё тот же таинственный аноним! Ладно, хватит! Мой Чапман — чудо, верно ведь?

Взгляд Дефо бродил по книжным полкам. Новая страсть у Гарлея — красивые переплёты. Разоряется на Чапмана — искуснейшего в Лондоне мастера. Бархат, сафьян, кожа трёхмесячного телёнка... Сочинения Свифта [55] . Надутый индюк, кивком не удостоит худородного... А почёт ему — корешки в золоте выкупаны.

— Истина прекрасна и в рубище, — сказал писака. — Знаете, о чём я подумал? За сто лет ни одной книги о России, сколько-нибудь солидной. Придётся мне...

55

Свифт Джонатан (1667—1745) — английский писатель-сатирик, политический деятель; основное произведение — «Путешествия Гулливера» (т. 1—2, 1726).

— Желаю успеха. Как поживает... Тьфу, запутаешься с вами! Да, ван дер Элст.

— Тс-с! Не надо имён. Фламандец. Никак вы не привыкнете, рассеянный вельможа! Бездельнику нагорело от дяди. Фламандец перебирается в Петербург. Музыкант, церемониймейстер, геральдист — находка для двадцать седьмого.

Русские под цифрами. Двадцать седьмой — Меншиков, второе лицо после царя. Гарлей ироничен. Ох, мудрит писака! Увлёкся конспирацией... Фантазёр! В мире нет ничего тайного.

— Поверьте, ваша честь! На свете не было такой секретной службы, какую я создаю для Великобритании. Мне поставят памятник. Вы дали спутника фламандцу?