Град разбитых надежд
Шрифт:
— Да что ты о них знаешь? — негодовал Ли. — Хоть кто-нибудь знает, что нам колют? Я не позволю…
— Уведите его, Батлер, уведите. Охотник Ли, если вы не прекратите, то мы будем вынуждены…
— Когда он очнется? Когда? — перебивал Ли.
— Он уже очнулся. Но пока не может с нами говорить, — увещевал Батлер. Но все голоса доносились, как из-за стены.
Ширма, проклятая ширма, которая все еще отделяла от мира. Хотелось бы вытянуть руку и отдернуть эту занавесь, но пальцы едва шевелились. Сосуд для неукротимого духа пришел в полную негодность, налился ватной неловкостью и свинцовой
Перепахавшие тело швы наливались красным, две или три глубокие раны от зубов монстров загноились, вызывая жжение в правой ноге. Похоже, откромсали от голени несколько пластов мышц. Порванное легкое и вспоротый левый бок отзывались неизменной тупой болью.
Но Джоэл знал, что Страж Вселенной повелел ему выжить. Вот он и выжил, выкарабкался, как упрямый сторожевой пес, который обязан возобновить службу. И однажды утром увидел мир вокруг яснее обычного. Просто проснулся, ощущая непривычную легкость на лице: убрали маску, он дышал обычным воздухом, а не смесью из баллонов. Он просто дышал и от того как будто парил в невесомости. Джоэл задумчиво лежал, уставившись в потолок, не выворачивая шею в попытках хоть что-то разглядеть.
— Я… есть… я… есть я, здесь — медленно просипел он. Язык ворочался с трудом, а еще хуже работала гортань. Но он говорил. Пока не двигался, но хоть что-то. Хоть что-то.
И так, в невесомости, прошло еще несколько дней. Он не знал, сколько именно, разучился считать в сменах сонливости и мелькания смутных образов. Лето давило жарой, где-то вращались лопасти вентиляторов — хорошее изобретение эпохи до Хаоса, которое они еще не позабыли. Доносилась прохлада, воздух снова учился верно циркулировать по легким, измученных рубцами. И голос вернулся, пока тихий и неверный. Но голос и возможность самостоятельно дышать. В сражениях со своим смертным телом и такие победы порой воспринимаются как чудо.
— Джолин, заходи, — донесся однажды утром из-за ширмы мирный голос Ли, почти радушный. И чьи-то легкие шаги, стук низких каблуков знакомых сапожек. Сколько раз он слышал их дробный тихий гул по брусчатке разбитой мостовой? Последний раз этот звук донесся на рассвете, когда он распластался в луже крови.
Джоэл замер, как перед броском, сердце зашлось невероятной надеждой. Ширма отодвинулась, и вот он увидел отчетливо и ясно Ли, а за ним нерешительно ссутулившуюся Джолин в сером платье, без корзины, лишь с небольшим свертком ненужных гостинцев. Главный подарок — ее визит.
— Джолин… это ты нашла меня, — почти без запинки проговорил Джоэл.
Она кивнула головой, чуть не плача, бледная, но радостная. На щеках ее пламенел лихорадочный румянец.
— Джоэл, вы могли погибнуть. Вы… Ты… Джо! — вырвалось у нее, как будто она тоже разучилась говорить.
Похоже, Ли предупредил ее сдерживать внезапные порывы неведомых чувств. Неужели ее и правда так трогала его судьба? Джоэл привык, что он переживает за друзей и любимых сильнее, чем они за него. Выходит, ошибался. И ощущал вину за то, что заставляет кого-то так терзаться. Но иного выбора в ту ночь не оставалось. Победить бы тварь до конца… Все верили, что гроза миновала, все, кроме Стража Вселенной. А если он вернул
Они остались втроем во всем мире: он, Ли и Джолин. В их маленьком мире за ширмой. Хотелось обнять любимых, поцеловать обоих одновременно, но ему лишь удалось коснуться выбившегося из-под чепца светлого локона, когда Джолин склонилась над ним, упала на колени, словно перед алтарем. Нашла еще «святыню»! Она прижала его ладонь к своей щеке и покрыла поцелуями, но больше не посмела прикоснуться — явно запрещали доктора. Эти всезнающие светила уцелевшей науки.
— Джолин, как ты там оказалась? — прошептал едва слышно Джоэл. И куда только делся его низкий баритон… Наверное, уже навсегда. У Стража Вселенной голос тоже хрипел сиплым карканьем. Похоже, после заточения в темнице асуров, где бы она ни находилась, в мире Бенаам или в Хаосе.
— Вышла раньше обычного, чтобы разносить хлеб, — ответила Джолин, и снова между ними вырастала колючими зарослями стена недоверия. Слишком уклончивый ответ, слишком странный. В Квартале Ткачей в ту ночь царила смерть, а ей зачем-то понадобилось выносить никому не нужный хлеб. Или она не слышала, что творилось под взглядом Алого Глаза? Хотелось верить, что не слышала. А еще Джоэл надеялся, что Ли докопается до правды, пока не стало слишком поздно. Он не ведал, сколько прошло времени, но заметил, как приятно по-дружески обращался к Джолин напарник.
— Ты могла погибнуть. Джолин… — выдохнул Джоэл. — Ты видела того гигантского сомна?
— К счастью, нет. Мне ничего не угрожало, — заверила его Джолин. — Уже горел Желтый Глаз. Я вышла из пекарни… Как обычно. И там — все улицы в трупах, некоторые дома разрушены… Соседи тоже ничего не понимали. А потом… Потом… Я нашла вас… Прямо на Королевской Улице… всего в крови. Это было ужасно. — Джолин отвернулась, тщетно пряча слезы, губы ее дрожали. — Джоэл, пожалуйста, не надо так рисковать собой. Ты нужен не только Вермело, но и нам, всем, кто вас знает. И Ли… и мне.
Она снова прильнула к его руке, и Джоэл с исступленной лаской изголодавшегося по нежности мертвеца гладил ее мягкие теплые щеки, едва касаясь пальцами, медленно и неуверенно. Ли не мешал, стоя немного в стороне, хотя и его хотелось обнять. Но у напарников еще оставалось немало времени, охотников пускали свободно, а Джолин попросили уйти всего через несколько минут. Короткий разговор, мгновения неразборчивой близости, более неистовой, чем единение в порыве жаркой страсти — и прощание, ее лицо у края серой ширмы и обещание как-нибудь вернуться.
— Я вернусь к тебе, когда выйду отсюда, — пообещал он, как каторжник, прикованный цепями к стене в глубоком забое.
— Возвращайся скорее. И больше не рискуй собой. Пожалуйста, — тихо умоляла Джолин, но ее уносил вихрь мира за ширмой. Зато оставался Ли.
— Как ты… Как ты устроил нашу встречу? — пораженно спросил Джоэл.
— Как-то. Умею уговаривать, — нарочито беззаботно улыбнулся Ли. — Вообще-то она — ценный свидетель. Снова. Вот ее и пустили в цитадель.
Теперь Джоэл заметил, как друг тревожен и непривычно бледен. Но он держался, окутанный неестественной радостью.