Град разбитых надежд
Шрифт:
— Слышал, значит… надо думать. Но я не могу ничего обещать. То, что я узнал от Иды сегодня, ценнее всего, что я раскопал до этого в городских архивах, — задумчиво протянул Джоэл, косясь на дверь кухни, обычную, деревянную со стеклами, не стальную, как в подвал. — Впрочем, у нас, кажется, появился шанс узнать, что входит в состав стимуляторов.
— Бифомет Ленц разработал их! Это его изобретение! — напомнил Батлер. Джоэл кивнул, охотно веря. Теперь испытания препарата, очевидно, перешли во вторую стадию. Про Энн и ее метания ему рассказывать не хотелось, чтобы не усугублять переживания друга.
—
— Я вернусь завтра. Может, послезавтра, — пообещал Джоэл.
— Возвращайся… Джо, я боюсь, у нас не так много времени, — ответил Батлер, плечи его совсем поникли, болезненно выпирали из-под бурой рубашки ключицы. — Поэтому я и прибежал к тебе, когда заметил: каждую ночь превращения Иды длятся все дольше, человеческий облик не возвращается после сигнала пробуждения. Сначала я думал, что мне так только кажется, но последние пять дней я засекал по часам… У нас нет времени!
— Батлер, завтра кое-что решится. Я надеюсь, это будет нашим спасением, — пообещал Джоэл, дотрагиваясь до руки друга. Тот закивал, наивно, почти по-детски. И хотелось повеситься от своего доверительного спокойного тона, которому так часто верили люди, хотя он на самом деле не мог помочь. Но и сказать об обреченности Иды — невыносимо. У них с Батлером еще оставались дни рядом друг с другом, дни хрупкой надежды, радости от обретения невозможной для охотника семьи.
«А сколько отведено мне таких дней? Нам… с Джолин и Ли, — ужаснулся Джоэл, покидая запыленную лавку, но встряхнул головой: — Много, конечно, много. Ведь никто из нас не обращается. Много дней, никак иначе».
Чтобы хоть немного успокоиться, он решил вернуться через Квартал Ткачей. Постучаться в пекарню, крепко поцеловать Джолин, обнять ее, потом пойти в Квартал Птиц и все-таки подарить ей новую певчую птицу, чтобы наполнить ее дом мелодичными трелями, чтобы просыпаться под них, а не от сигнала с башен. Вместе с Джолин. Да, именно за этим он шел в Квартал Ткачей. Но получил лишь новое потрясение.
В районе все еще работали чистильщики, медленно грузя на скрипучие ветхие тачки разрубленные куски кошмаров, выброшенные из Ловцов Снов. Джоэл застыл на Королевской Улице, немо наблюдая за беспросветной работой угрюмых стариков: грубые кожаные перчатки с неторопливой обстоятельностью ворочали части уничтоженных химер. Слишком знакомых. Химер старой пекарни, где не осталось никого, кроме Джолин. Обломки ее кошмаров.
— Хм, надо же — как настоящий, кошмар ли? Тьфу, — вдруг безразлично пробормотал один из чистильщиков, небрежно кидая в тачку к химерам разрубленный на четыре части труп нерожденного младенца. Почти точную копию того, которого пришлось однажды увидеть с Ли. Не хотелось даже помышлять о том, что и в эту ночь напарнику выпал жребий уничтожать эти кошмары. Снова. Все повторялось петлей, затянутой на шее Белого Дракона и Каменного Ворона. Змей смеялся над ними.
— Нет… Не-е-ет, — шепотом застонал Джоэл, прислоняясь к выбеленной стене пекарни. Он не знал, как двигаться дальше, как искать
Джоэл все больше холодел, пытался отвести глаза, желая убежать, спрятаться, выбраться из собственной кожи, из этого тягучего бремени жутких знаний. Вернуться… Вернуться в яблоневые рощи на веки вечные, чтобы больше ничего не ведать, не совершать фатальных открытий. Но приходилось стоять на пороге пекарни, теряя остатки здравомыслия и веры.
— Снова, — донеслось тихое сожаление из-за приотворенной двери. Спокойное, как гнетущая неизбежность. Знакомое любимое лицо маячило запретной сладостью в узком проеме, мерцали бирюзой печальные глаза.
— Джолин, что происходит? Чьи это кошмары? — кинулся к ней Джоэл, опасаясь, что его не пустят. Снова их разделят стены недоверия. Но, похоже, Джолин больше ничего не боялась, как и Ида. Человек, которому больше нечего терять.
— Мои, — тихо отозвалась Джолин, открывая нараспашку дверь. Скрипела древесина, доносился жар растопленной печи и свежей сдобы, но после увиденного в сладком тесте проступал привкус тлена.
— Что? А как же пекарь? Это были не его кошмары? Не его жены? — помотал головой Джоэл. На улице чистильщики медленно покатили в квартал прокаженных накрытую плотной материей тачку с остатками кошмаров. С разрубленным трупом младенца. Лучше бы никогда не натыкаться на них, никогда не ходить по Королевской Улице до первых лучей солнца.
— Его тоже встречались, — кивнула Джолин, когда Джоэл переступил порог, но мучительно отвела взгляд. — Он ни при чем. Он сам по себе стал сомном. И поделом. За то, что он со мной делал, другой судьбы не пожелаешь.
Она неприязненно оскалилась, синие глаза на мгновение засветились, как у взбешенной кошки. Но затем померкли обреченной потерянностью. Джолин стояла посреди тусклой кухни, сминая серый край фартука. И только оранжевые отблески печи давали оттенок ее обесцвеченному образу, напоминая о горящем Вермело из видений. В эти минуты дотла, до горьких угольков сгорало недавнее безмятежное счастье.
— Мерзавец. Так это из-за него у тебя такие кошмары? — разъяренно подскочил на месте Джоэл, желая воскресить Зерефа Мара, чтобы лично уничтожить злодея самым изощренным методом из арсенала палачей Цитадели. Пекарь заслужил, он все заслужил, кем бы ни был раньше.
— Нет. Вернее, не совсем, — оборвала череду злых фантазий Джолин, неуверенно поднимая голову: — Нет. Я солгала тебе, Джоэл.
— В чем?
— Я… — она резко отвернулась. — Мои родители не просто умерли. Сначала они превратились в сомнов и пытались меня убить.
— Так вот откуда эти сны.
— Да.
— Но зачем ты скрывала это?
— Не знаю. Это так… страшно.
Джоэл поверил в ее испуг, но не в ее слова, не в ее очередной рассказ о себе. Ли хотя бы молчал, тихо скрывал прошлое, Джолин же выдавала каждый раз новую версию. И несмотря на окрылявшее когда-то чувство безграничной любви, к ней не оставалось никакого доверия.
«Джолин, а ты ведь по-прежнему лжешь. Что еще ты скрываешь?» — подумал с горечью Джоэл. Что-то теснилось занозой в ее сердце, что-то выстраивало прозрачную незримую стену между ним. Не из хрусталя — из неподатливого алмаза и почерневших линий мира.