Град разбитых надежд
Шрифт:
— Что случилось? — немедленно спросил престарелый телеграфист в форменной фуражке и в серой ливрее с черными пуговицами. Он был охотником в отставке, как и все ночные стражи, которым посчастливилось дожить до преклонных лет. Несмотря на стальную выправку, которая еще чувствовалась в его сутулой фигуре, рассказ Джолин глубоко тронул старика. Да и от вида ее заплаканного лица не дрогнул бы разве что камень! Джоэл с тяжелым сердцем оставлял ее на попечение телеграфиста, когда тот передал экстренный сигнал всем отрядам.
— Я вернусь за вами, Джолин! — пообещал Джоэл, усаживая ее на скамейку
— Я вернусь! — повторил уверенно Джоэл, хотя не желал покидать беспомощную Джолин. Он понимал, что нужен на улицах, они с Ли видели тварь и уже знали, чего стоит опасаться в первую очередь. Но рядом панически дрожала хрупкая девушка, которая подалась вперед и спрятала голову на груди Джоэла в поисках защиты и успокоения. Крупные слезы потекли ему на рубашку, он совсем растерялся, не смея крепко обнять Джолин, чтобы никто — в том числе он сам — не решил, что охотник воспользовался бедственным положением жертвы ради своих корыстных целей. В другое время он открыто признавался себе, что хочет обнимать Джолин и, что скрывать, всецело обладать ей. Но в эту ночь такие мысли отзывались необъяснимой неправильностью. И Джоэл отстранился. Он снял с себя плащ и закутал Джолин, чтобы хоть немного унять ее дрожь.
— Ну что вы, право, не стоило. У меня есть прекрасный плед из овечьей шерсти. В долгие ночные дежурства здесь сидеть, знаете ли, холодновато, — как можно более мягким тоном отозвался телеграфист и укрыл Джолин поверх плаща еще упомянутым одеялом. Джоэл немного успокоился и оставил ее под опекой старика, пообещав обязательно вскорости вернуться.
— Прибыли! — возвестил выглянувший на улицу Ли.
— Батлер! — приветствовал вскоре Джоэл принесшегося на собачьей упряжке друга. Следом за ним, как ведьма на помеле из древних сказок, прибежала по крышам растрепанная Энн. Ее выдернули из академии. В последние годы она работала с новобранцами днем, поэтому внезапная тревога выбила ее из объятий сна. Но тем хуже для монстров.
Батлер и Энн считались опытными охотниками. И пусть у Батлера накануне погиб напарник, он ничем не выдавал боль новой утраты. Джоэл знал: лучшее лекарство от боли из-за обращений близких — это истребление монстров. И если новая тварь насылала кошмары, которые способствовали перекидыванию в сомнамбулу, то тем более стоило его как можно быстрее найти ее и уничтожить.
— Ну что, дадим жару? — криво ухмыльнулась Энн.
— Ради тех, кто с нами, и в память о тех, кто почил, — тихо помолился Батлер, доставая свою длинную саблю.
Собак он оставил у телеграфиста, там же Энн захватила несколько метательных ножей. И они вчетвером отправились прочесывать район. По Кварталу Ткачей сновало множество отрядов. Вероятно, из местных уже никто не спал, но все затаились, молясь каждый своему божку в едином порыве, чтобы нечто зловещее, из-за чего подняли столько охотников, не проникло в их жилище.
— Да где же он? — фыркал и рычал Ли, когда они битый час провели в бесполезных поисках. Удалая бравада сменилась тревожной раздраженностью.
—
— Мы ходим кругами! Что вы видели? — сердилась Энн, высматривая следы. Они уже несколько раз обошли место, где Джоэл нашел Джолин. Но там лишь валялись булочные крошки, кусочки ткани с подола ее изодранного платья да вывороченные из стены кирпичи. На вид проулок замер и представлял интерес только для следователей, но Джоэл чувствовал отголоски темной ауры. Он улавливал ее, когда в сознании яркой вспышкой возникал бесконечный огонь. Ли тоже что-то ощущал, временами сдавливая голову и устало растирая шею. Так они и ориентировались, но никого не находили.
Вдруг пламя окутало Джоэла яркой волной, охватило колючей проволокой сковывающего ужаса. В горле застрял крик, и ужин все-таки выплеснулся на мостовую горькой желчью с кусочками жесткой морковки. После рвоты не полегчало. Ощущение неизбывного всепоглощающего кошмара лишь нарастало, вздыбливаясь стенами едкого дыма.
— Джо! Что с тобой? — воскликнули на разные лады друзья.
— Ты ранен?
— Это все крысятина! Говорю я вам…
Но Джоэл оборвал их нечеловеческим ревом:
— На телеграфную станцию! Быстро!
Команду никто не обсуждал, все понеслись по улице, увлекаемые, как порывом ветра, нараставшим ощущением непоправимой беды. Она летела впереди них. Потом раздался приглушенный звон стекла.
— Следы! — вдруг заметила Энн, обернувшись на звук.
— Искры свежие! — ухнул Батлер.
Цепочка черных тлеющих отметин перечертила улицу, со стен домов лабиринтом трещин скалились царапины от когтей. Кое-где попадались распотрошенные в щепки ящики, снесенные парусиновые тенты и сбитые вывески. Монстр явно не шел, а бежал. Потом взору отряда предстало куда более жуткое зрелище.
Оно началось с трупа ездовой собаки Батлера. Пса разорвали пополам, он лежал с вываленными внутренностями, сквозь которые просматривался вывороченный и несколько раз сломанный хребет. Батлер глухо застонал, когда, пройдя дальше, наткнулся на труп еще одной собаки. И второй, и третьей. Они протянулись зловещей цепочкой. Их размотанные кишки вели жуткой указующей нитью к станции, вокруг которой расплескались осколки выбитых окон и клочки лент. Сорванная с петель стальная дверь врезалась в край крыши соседнего дома, а телеграфный аппарат пробил витрину аптеки на другой стороне улицы. И тогда завыл и застонал уже Джоэл.