Граф Аверин. Колдун Российской империи
Шрифт:
Аверин выскочил и нажал выключатель. Свет залил спальню. Посреди комнаты, спеленатая как мумия, стояла Марина. Всё в том же синем платье.
Аверин расхохотался. Он смеялся долго, пока не выступили слезы. Потом снял Путы и схватил женщину за руку.
— Я не понимаю, на что ты рассчитывала? Что я на тебе женюсь потом? Тогда, двадцать лет назад, ты понадеялась на мою молодость и свои девичьи прелести, а теперь, значит, травы и чары в ход пошли? На что ты рассчитывала, я тебя спрашиваю? — Он легонько тряхнул ее и наклонился, буравя взглядом.
—
— «Ребеночка», значит, — смеяться больше не хотелось, и Аверин ощутил, как к горлу поднимается злость, — зачем? Тебя и так из нашей семьи никто не гонит. Хочешь детей — выходи замуж, да хоть за Волобуева, и рожай от него. Что ты в меня вцепилась, как клещ?!
Марина зарыдала в голос.
— Я не хочу! Не хочу делать зла! — внезапно закричала она, вырвала руку и, закрыв лицо, вылетела за дверь. После нее остался только всё тот же странный запах болотных трав. Аверин принюхался. Хм…
«Надо сосредоточиться», — напомнил он себе и негромко позвал: — Кузя.
Кот вылез из-под кровати.
— Понюхай-ка, что это, по-твоему? Странный запах.
Кот приоткрыл рот и высунул язык. Потом попятился и громко мявкнул.
— Можно, да, — разрешил Аверин, и на месте кота возник парень.
Он потянулся к кровати, взял простыню и накинул ее на плечи. Аверин одобрительно покачал головой:
— Ну?
— Запах? Вас волнует запах? Да она вся в заклятиях, как новогодняя елка в гирляндах. Я даже не сразу понял, что она человек. Не очень-то много там осталось человеческого.
— Не человек? — Аверин от неожиданности опять ухватился за спинку кровати. Потом осторожно сел. Адреналин схлынул, и на него снова навалилась усталость.
— А кто же она?
— Ну, не див, точно. Я же говорю, человек. Но там столько заклятий и чар, что самой человеческой сущности не ощущается почти.
— Так, подожди. А вот скажи мне, ты эту женщину видел в столовой? Обратил внимание? Это она же?
Див немного подумал, потом наклонил голову:
— Думаю, да. Я к ней не присматривался, но теперь, если вспомнить… Трудно сказать. Почти у всех в вашей семьи есть сила. У мальчика и девочки колдовская, а девушка чародейка. Только у вашего брата никакой силы нет.
— Хм. А Мария?
Кузя провел языком по губам и чуть высунул его.
— Тоже колдовская. Наверное. Я плохо помню.
— Но она человек?
— Да, она человек, — уверенно проговорил Кузя.
Глаза слипались, и Аверин принялся тереть их руками. Вероятнее всего, Марина не вернется. Или…
Голова не соображала совсем. Всё же стоит дождаться утра и как следует всё обдумать.
Он с трудом встал и натянул возле двери ловушку. И повернулся к Кузе:
— Возвращайся в звероформу. Ложись возле двери и охраняй. Если услышишь или почуешь что-то, приближающееся к комнате, — ничего не предпринимай, сразу меня буди.
— Как скажете, ваше сиятельство, — Кузя отсалютовал рукой, и простыня снова, колыхаясь,
Проснулся Аверин от истошного вопля:
— Мя-а-а!
Открыв глаза, он увидел прямо над собой распахнутую пасть, полную зубов, и длинный розовый язык. И в ту же секунду в дверь раздался громкий стук.
Аверин встал и накинул халат. Если бы на него хотели напасть, точно в дверь стучать бы не стали.
Да уж, дожили. Он ожидает нападения в своем родном доме.
Он открыл дверь. В коридоре, едва освещенном слабым утренним светом, стоял Анонимус.
— Ваше сиятельство, — проговорил он, — ее сиятельство графиня при смерти. Доктор велел позвать всех родных, чтобы попрощаться.
— Да… я сейчас.
Он закрыл дверь и, быстро одевшись, выбежал в коридор. Где-то на полпути к спальне бабушки он нагнал Василя. И крепко сжал его плечо. Так они и вошли в спальню.
У постели бабушки уже сидел священник. Аверин сразу узнал его — это был настоятель местной церкви имени святого Иоанна Кронштадтского. Именно он крестил Мишу. Вероятно, доктор позвонил ему первому. Увидев их, священник повернулся:
— Гермес Аркадьевич, матушка Галина Игнатьевна не изволит исповедаться, пока не поговорит с вами.
Аверин подошел к кровати. Бабушка выглядела очень плохо. Ее лицо осунулось, губы посинели. Узловатые пальцы, лежащие поверх одеяла, странно подергивались. Аверин вопросительно посмотрел на стоящего поодаль доктора. Тот подошел ближе.
— Ночью был тяжелый приступ. Очень сильный. Сердце уже не справляется. Когда ее немного отпустило, она сама велела пригласить священника.
В это время бабушка махнула рукой, как бы отгоняя кого-то, и прошептала:
— Гера…
Доктор и священник отошли в сторону. Аверин, наоборот, подошел ближе, и бабушка пошевелила пальцами, показывая, чтобы он нагнулся.
— Гера, — снова повторила она, — мне… нужно… душу…
Он нагнулся еще ниже, чтобы расслышать ее слова. И внезапно почувствовал запах хрена, исходящий от ее губ. Он резко выпрямился и метнул озадаченный и гневный взгляд на домочадцев, столпившихся у дверей. А там собрались все. И Василь с Марией, и девочки, и даже Марина. За их спинами возвышался Анонимус, держа Мишу на руках. Судя по всему, мальчик не очень-то сильно испугался своего фамильяра. А между ногами Веры торчала мордочка Кузи.
Нет. Никто из них после вчерашней наглядной демонстрации не мог осмелиться накормить бабушку огурцами. Аверин вдруг вспомнил, как ночью кот лизал его губы, и снова наклонился над лицом бабушки, понюхал еще раз, быстро начертил знак, определяющий яд, и провел пальцем по ее губам. Потом лизнул. И сморщился от ужасной горечи. Расширив глаза, он быстро начертил еще несколько знаков — на руках и лбу бабушки засветились легким сиреневым свечением знаки здоровья и долголетия. Их было еле видно — собственных сил для их поддержки у бабушки уже не хватало. А они — единственное что сейчас может помочь ее продержаться.