Граф де Шантелен
Шрифт:
— Мне больно, — говорил он.
— Ничего, — отвечал бретонец.
Вскоре они пришли к потайной двери в крепостной стене. Здесь находился пост республиканской гвардии, и все пространство освещалось. Солдаты маячили взад и вперед. Достаточно было одного крика, чтобы привлечь их внимание, но Карваль молчал.
В десяти шагах стоял часовой, Карваль едва не задел его; стоило лишь подать знак, но он не сделал этого. Кинжал Кернана царапал ему грудь, и несколько капель крови просочилось сквозь одежду.
Вскоре двойная стена, окружавшая город, осталась позади. Спутники прошли по проезжей дороге уже с четверть
Здесь Кернан остановился.
— А теперь, — проговорил он глухо, но с непоколебимой решительностью бретонца, — теперь ты умрешь.
— Я! — воскликнул негодяй.
Быть может, он хотел позвать на помощь, но слова застыли в горле.
— Можешь кричать, — продолжил бретонец, — можешь молить о пощаде, никто тебя не услышит, даже я. Ничто не в силах спасти тебя. На твоем месте я принял бы смерть с достоинством, а не как трус.
Карваль попытался вырваться, но бретонец ухватил его одной рукой и прижал к земле.
— Кернан! — шептал Карваль прерывающимся голосом. — Пощади! Я богат, у меня есть золото; я дам тебе много золота, очень много! Пощади! Пощади!
— Пощадить тебя, несчастный?! — воскликнул Кернан страшным голосом. — Тебя, который своею рукой убил нашу добрую госпожу; тебя, который арестовал нашего господина и послал его на казнь; тебя, который собирался и нашу дочку отправить на гильотину! Тебя, бретонца, который предал свою веру; вора, подстрекателя, который разрушил, разорил и сжег свою страну! А?! Бог проклянет меня, если я не уничтожу тебя! Умри же!
Карваль лежал на земле, и бретонец уже занес руку с ножом, собираясь прикончить негодяя. Но его рука застыла на полпути. Его осенила внезапная мысль. Нередко во время войны те же религиозные чувства, которые поднимали на борьбу вандейских крестьян, останавливали исполнение приговора над пленными республиканцами. То же произошло и на этот раз.
Кернан поднялся и сказал:
— Ты умрешь, но не без покаяния.
Карваль с трудом разбирал его слова. Но, так или иначе, смерть отступила, и он начал слабо надеяться на спасение. Он не мог шевельнуться. Кернан приподнял его одной рукой, продолжая говорить сам с собой и не обращая внимания на негодяя:
— Да, нужно его исповедать. Я не имею права убивать его без покаяния. Но где взять священника? Все же я непременно должен разыскать его, пусть мне для этого придется возвратиться в Брест. Любого, даже продавшегося, даже богохульника. Такой будет в самый раз для этого мерзавца!
Приговаривая так, бретонец возвращался в Брест. Карваль висел на его руке неподвижной массой, и капли крови на камнях отмечали их путь.
Вскоре вдали показались городские стены, Карваль, в котором еще не умер инстинкт самосохранения, решил, оказавшись в городе, сразу же позвать на помощь, даже если это будет стоить ему жизни. Он широко раскрыл глаза и наблюдал, как крепостной вал понемногу выступает из темноты. Еще несколько шагов, и он мог предпринять последнюю попытку спастись.
В этот момент он заметил, как из ложбинки, которая перерезала проезжий тракт, вышел человек. Карваль собрал
Однако Кернан в два прыжка настиг Карваля. Затем, присмотревшись к человеку, который волей случая оказался на его пути, он испустил полный радости дикий крик.
— Ивна, — воскликнул он, — отец Ивна! Кто осмелится утверждать, что нет правосудия Божьего? Смотри, Карваль, вот священник.
Карваль отшатнулся.
— Ивна, — обратился к нему Кернан, — я тебя знаю. Это я спас тебя с острова Тристан. Ты священник, этот человек приговорен к смерти, исповедуй его.
— Но… — начал священник.
— Никаких возражений! Никакой пощады! Повинуйся!
Ивна начал отказываться, но Кернан занес над ним свою руку.
— Не заставляй меня прибегать к насилию! Исповедуй этого человека. Если он не сможет говорить, я помогу ему освежить память. Он убийца и вор! У него есть всего несколько минут, чтобы раскаяться, прежде чем предстать перед Всевышним.
Тогда произошло нечто ужасное. Негодяй, перед которым внезапно предстала вся его жизнь начиная с детских лет, стал бормотать невнятные признания, плакать, молить о снисхождении. Карваль сам не понимал, что он говорит. Ивна дрожал всем телом, ужас охватывал его, он едва слышал слова приговоренного, не осознавая их. В конце концов, не в силах дольше присутствовать при этой сцене, он наспех совершил отпущение грехов и побежал прочь без оглядки.
Он еще не успел добежать до ложбинки, когда ужасный крик раздался в ночи. Секунду спустя священник увидел человека с трупом другого на плечах. Он медленно подошел к прибрежным скалам и сбросил мертвеца в темные волны бухты.
Глава XVI
ДЕВЯТОЕ ТЕРМИДОРА [83]
В полночь Кернан возвратился в Ле-Порзик. Он объявил, что сейчас только убил Карваля. Мари, дрожа, скрылась в своей комнате. Как только она удалилась, бретонец схватил за руку шевалье.
83
Девятого термидора второго года Республики (что соответствует 27 июля 1794 года по григорианскому календарю) произошел контрреволюционный переворот. Несмотря на поддержку секций и коммуны Парижа, Максимильен Робеспьер был смещен Конвентом. Во главе противников главы Комитета общественного спасения стояли Тайен, Бийо-Варен и Лежандр. Смещение Робеспьера означало победу врагов Революции, но также и конец якобинского террора. На следующий день ведущие якобинцы были казнены.
— Завтра казнь, — прошептал он.
Анри побледнел.
— Да, завтра, но перед эшафотом я вырву нашего господина из рук смерти или умру!
— Я пойду с вами, Кернан, — сказал юноша.
— Напротив, нужно, чтобы вы остались, если мне суждено умереть. Мари еще ничего не знает. Бедный ребенок! Завтра она станет сиротой или ее отец вернется.
Анри было заупрямился, но рассудок, в согласии с его чувствами, повелевал ему неотлучно находиться возле своей невесты.
Ни Кернан, ни Анри не спали в эту роковую ночь. Бретонец истово молился.