Граф Монте-Кристо. Том 2
Шрифт:
С тех пор как, шесть лет тому назад, Нуартье впал в то тяжелое состояние, в котором он теперь находился, она научилась легко справляться с этим делом и угадывала мысль старика так же быстро, как если бы он сам искал в словаре нужное ему слово.
На слове нотариус Нуартье сделал ей знак остановиться.
– Нотариус, – сказала она, – ты хочешь видеть нотариуса, дедушка?
Нуартье показал, что он действительно желает видеть нотариуса.
–
– Да, – показал старик.
– Надобно, чтобы об этом знал мой отец?
– Да.
– А спешно тебе нужен нотариус?
– Да.
– За ним сейчас пошлют. Это все, что тебе нужно?
– Да.
Валентина подбежала к звонку и вызвала лакея, чтобы пригласить к деду господина или госпожу де Вильфор.
– Ты доволен? – спросила Валентина. – Да… еще бы! Не так-то легко было догадаться!
И она улыбнулась деду, как улыбнулась бы ребенку.
В комнату вошел Вильфор, приведенный Барруа.
– Что вам угодно, сударь? – спросил он паралитика.
– Отец, – сказала Валентина, – дедушка хочет видеть нотариуса.
При этом странном, а главное – неожиданном требовании Вильфор обменялся взглядом с паралитиком.
– Да, – показал тот с твердостью, которая ясно говорила, что с помощью Валентины и своего старого слуги, осведомленного теперь о его желании, он готов на борьбу.
– Вы желаете видеть нотариуса? – повторил Вильфор.
– Да.
– Зачем?
Нуартье ничего не ответил.
– Но для чего вам нужен нотариус? – спросил Вильфор.
Взгляд старика оставался неподвижным, немым; это означало: «Я настаиваю на своем».
– Чтобы чем-нибудь досадить нам? – сказал Вильфор. – К чему это?
– Но, однако, – сказал Барруа, готовый с настойчивостью, присущей старым слугам, добиваться своего, – если мой господин желает видеть нотариуса, так, видно, он ему нужен. И я пойду за нотариусом.
Барруа не признавал иных хозяев, кроме Нуартье, и не допускал, чтобы в чем-нибудь противоречили его желаниям.
– Да, я желаю видеть нотариуса, – показал старик, закрывая глаза с таким вызывающим видом, словно он говорил: «Посмотрим, осмелятся ли не исполнить моего желания».
– Если вы так настаиваете, нотариуса приведут, но мне придется извиниться перед ним за себя и за вас, потому что это будет смехотворно.
– Все равно, – сказал Барруа, – я схожу за ним.
И старый слуга удалился торжествуя.
II. Завещание
Когда Барруа выходил из комнаты, Нуартье лукаво и многозначительно взглянул на внучку. Валентина поняла этот взгляд; понял его и Вильфор, потому что лицо его омрачилось и брови сдвинулись.
Он взял стул и, усевшись против паралитика, приготовился ждать.
Нуартье смотрел на него с полнейшим равнодушием, но уголком глаза он велел Валентине не беспокоиться
Через три четверти часа Барруа вернулся вместе с нотариусом.
– Сударь, – сказал Вильфор, поздоровавшись с ним, – вас вызвал присутствующий здесь господин Нуартье де Вильфор; общий паралич лишил его движения и голоса, и только мы одни, и то с большим трудом, умудряемся понимать кое-какие обрывки его мыслей.
Нуартье обратил на Валентину свой взгляд, такой серьезный и властный, что она немедленно вступилась:
– Я, сударь, понимаю все, что хочет сказать мой дед.
– Это верно, – прибавил Барруа, – все, решительно все, как я уже сказал по дороге господину нотариусу.
– Разрешите, господа, сказать вам, – обратился нотариус к Вильфору и Валентине, – что это как раз один из тех случаев, когда должностное лицо не может действовать опрометчиво, не навлекая этим на себя тяжкой ответственности. Для того чтобы акт был законным, нотариус прежде всего должен быть убежден, что он в точности передал волю того, кто ему его диктует. Я же не могу быть уверен в согласии или несогласии клиента, лишенного дара речи; и так как предмет его желания или нежелания будет для меня не ясен ввиду его немоты, то мое участие совершенно бесполезно и было бы противозаконно.
Нотариус собирался удалиться. Еле уловимая торжествующая улыбка мелькнула на губах королевского прокурора.
Со своей стороны Нуартье взглянул на Валентину с таким горестным выражением, что она преградила нотариусу дорогу.
– Сударь, – сказала она, – тот язык, на котором я объясняюсь с моим дедом, настолько легко усвоить, что я в несколько минут могу вас научить так же хорошо понимать его, как понимаю сама. Скажите, что вам нужно для того, чтобы ваша совесть была совершенно спокойна?
– То, что необходимо для законности наших актов, – отвечал нотариус, – уверенность в согласии или несогласии. Завещатель может быть болен телом, но он должен быть здрав рассудком.
– Ну, так вот, сударь, два знака убедят вас в том, что рассудок моего деда никогда не был более здравым, чем сейчас. Господин Нуартье, лишенный голоса, лишенный движения, закрывает глаза, когда хочет сказать «да», и мигает несколько раз, когда хочет сказать «нет». Теперь вы знаете достаточно, чтобы беседовать с ним; попробуйте же.
Взгляд, брошенный стариком на Валентину, был так полон любви и благодарности, что даже нотариус понял его.
– Вы слышали и поняли все, что сказала ваша внучка, сударь? – спросил нотариус.
Нуартье медленно закрыл глаза и через секунду снова открыл их.
– И вы подтверждаете то, что она сказала? То есть что названные ею знаки именно те, с помощью которых вы передаете другим вашу мысль?
– Да, – показал старик.
– Это вы меня пригласили?
– Да.
– Чтобы составить ваше завещание?