Граф Монте-Кристо
Шрифт:
– А где он?
– Кто?
– Хозяин.
– Отправился за телегой. Завтра, может быть, уже будет поздно.
– Так он даст нам ответ еще сегодня?
– Я его жду.
В эту минуту дверь приоткрылась, и показалась голова маэстро Пастрини.
– Permesso? [30] – спросил он.
– Разумеется, можно! – воскликнул Франц.
– Ну что? – спросил Альбер. – Нашли вы нам телегу и волов?
– Я нашел кое-что получше, – отвечал хозяин, по всей видимости, весьма довольный собой.
30
Можно? (ит.)
– Остерегитесь,
– Ваша милость может положиться на меня, – самоуверенно отвечал маэстро Пастрини.
– Но в чем же все-таки дело? – спросил Франц.
– Вы знаете, что граф Монте-Кристо живет на одной площадке с вами?
– Еще бы нам этого не знать, – сказал Альбер, – по его милости мы теснимся здесь, как два студента из Латинского квартала.
– Он узнал о вашей неудаче и предлагает вам два места в своей коляске и два места в окнах, снятых им в палаццо Росполи.
Альбер и Франц переглянулись.
– Но можем ли мы принять предложение человека, которого мы совсем не знаем? – сказал Альбер.
– Кто он такой, этот граф Монте-Кристо? – спросил Франц.
– Сицилийский или мальтийский вельможа, точно не знаю, но знатен, как Боргезе, и богат, как золотая жила.
– Мне кажется, – сказал Франц Альберу, – что, если верить маэстро Пастрини, такой человек, как этот граф, мог бы пригласить нас иначе, чем…
В эту минуту в дверь постучали.
– Войдите, – сказал Франц.
Лакей в щегольской ливрее остановился на пороге.
– От графа Монте-Кристо барону Францу д’Эпине и виконту Альберу де Морсеру, – сказал он.
И он протянул хозяину две визитные карточки, а тот передал их молодым людям.
– Граф Монте-Кристо, – продолжал лакей, – просит вас позволить ему как соседу посетить вас завтра утром; он хотел бы осведомиться у молодых господ, в котором часу им будет угодно принять его.
– Ничего не скажешь, – шепнул Альбер Францу, – все сделано как подобает.
– Передайте графу, – отвечал Франц, – что мы сами будем иметь честь нанести ему первый визит.
Лакей вышел.
– Состязание на учтивость, – сказал Альбер, – вы правы, маэстро Пастрини, ваш граф Монте-Кристо очень воспитанный человек.
– Так вы принимаете его предложение? – спросил Пастрини.
– Разумеется, – отвечал Альбер, – но, признаюсь, мне жаль нашей телеги; и если бы окно в палаццо Росполи не вознаградило нас за эту потерю, то я, пожалуй, остался бы при своей первоначальной мысли. Как вы думаете, Франц?
– Признаюсь, и меня соблазнило только окно в палаццо Росполи, – ответил Франц.
Предложение двух мест у окна в палаццо Росполи напомнило Францу подслушанный им в Колизее разговор между незнакомцем и транстеверинцем. Если человек в плаще, как предполагал Франц, был тем же самым лицом, чье появление в театре Арджентина так заинтриговало
Франц заснул поздно. Мысли о незнакомце и ожидание утра волновали его. В самом деле, утром все должно было разъясниться; на этот раз таинственный хозяин с острова Монте-Кристо уже не мог ускользнуть от него, если только он не обладал перстнем Гигеса и благодаря этому перстню способностью становиться невидимым.
Когда Франц проснулся, еще не было восьми часов.
Альбер, не имевший причин с нетерпением ждать утра, крепко спал.
Франц послал за хозяином. Тот явился к нему и раскланялся с обычным подобострастием.
– Маэстро Пастрини, – сказал Франц, – если не ошибаюсь, на сегодня назначена чья-то казнь?
– Да, ваша милость, но если хотите, чтобы я достал вам окно, то теперь уже поздно.
– Нет, – возразил Франц, – впрочем, если бы я очень хотел увидеть это зрелище, я, вероятно, нашел бы место на Монте-Пинчо.
– О, я думаю, что ваша милость не пожелали бы смешиваться с чернью, которая всегда переполняет Монте-Пинчо.
– Всего вернее, что я не пойду, – сказал Франц, – но мне хотелось бы иметь некоторые сведения.
– Какие?
– О числе осужденных, об их именах и о роде казни.
– Ничего нет легче, ваша милость. Мне как раз принесли tavolette.
– Что такое tavolette?
– Это деревянные дощечки, которые развешиваются на углах улиц накануне казни: на них наклеены имена преступников, их преступления и способ казни. Это своего рода просьба к верующим помолиться богу о ниспослании виновным искреннего раскаяния.
– И вам приносят эти tavolette, чтобы вы присоединили ваши молитвы к молитвам верующих? – спросил Франц с оттенком недоверия.
– Нет, ваша милость; я условился с наклейщиком афиш, и он приносит их мне так же, как приносит театральные афиши, чтобы мои гости были осведомлены на случай, если бы кто-нибудь из них пожелал присутствовать при казни.
– Вы очень предупредительны! – сказал Франц.
– Могу сказать, – проговорил с улыбкой маэстро Пастрини, – я делаю все, что в моих силах, для удобства благородных иностранцев, которые удостаивают меня своим доверием.
– Вижу, дорогой хозяин, и всем буду рассказывать об этом, будьте спокойны. А теперь мне бы хотелось прочесть одну из ваших tavolette.
– Сию минуту, – сказал хозяин, открывая дверь, – я распорядился, чтобы одну из них повесили на площадке лестницы.
Он вышел из комнаты, снял с гвоздя «таволетту» и принес ее Францу.
Вот дословный перевод этой афиши смерти: «Сим доводится до всеобщего сведения, что во вторник, 22 февраля, в первый день карнавала, по приговору верховного трибунала, на Пьяцца-дель-Пополо будут казнены: Андреа Рондоло, осужденный за убийство высокоуважаемого и достопочтенного дона Чезаре Торлини, каноника церкви Св. Иоанна Латеранского, и Пеппино, прозванный Рокка Приори, уличенный в сообщничестве с презренным разбойником Луиджи Вампа и членами его шайки.