Граф Никита Панин. Из истории русской дипломатии XVIII века.

Никита Иванович Панин родился в 1718 году, когда Россия переживала бурное время реформ Петра Великого. В 1718 году в столице открылись ассамблеи, куда дворянство было обязано являться для непринужденного, на европейский манер, увеселения. Петербургские чиновники были напуганы указом о создании коллегий - новых органов государственного управления, а провинциальные помещики озадачены другим указом - о переписи податного населения. В июне 1718 года казнили царевича Алексея, а месяцем раньше русские дипломаты начали на Аландских островах

Отец Никиты Панина Иван Васильевич был во всех отношениях человеком Петровской эпохи. Преданный царю-преобразователю, он всю жизнь провел на военной службе и вышел в отставку в чине генерал-поручика. Несмотря на долгую и добросовестную службу, он был небогат и по смерти оставил своим четырем детям лишь доброе имя, прекрасное по тому времени образование и четыреста душ крепостных на всех. Иван Васильевич пользовался расположением Петра, но к числу его ближайших сподвижников не принадлежал. Правда, женился он удачно - на племяннице знаменитого князя Меньшикова Аграфене Васильевне Еверлаковой. Хотя вышла она замуж за человека незнатного и небогатого, в доме "светлейшего" ее всегда ждал радушный прием, а вместе с ней и ее детей.

Благодаря родству с Меньшиковыми Никита Панин еще ребенком был представлен высшему петербургскому обществу, в том числе и великой княгине Елизавете Петровне, будущей императрице. Неудивительно поэтому, что карьеру свою он начал довольно успешно.

Панин проходил службу, по обычаю того времени, с самых нижних чинов, однако зачислен был в привилегированный Конногвардейский полк и в 1741 году оказался в числе тех гвардейцев, которые своими штыками расчистили Елизавете путь к престолу. Вслед за этим он был пожалован в камер-юнкеры и стал даже приобретать некоторое влияние при дворе. Но судьба переменчива.

Однажды обаяние молодого придворного не ускользнуло от внимания императрицы. Прежний фаворит, граф Иван Шувалов, забил тревогу. И вместо придворной карьеры Панин неожиданно сделал карьеру дипломатическую - его отправили посланником в Данию, подальше от августейших глаз. Должно быть, Елизавета сожалела о расставании с ним, потому что по пути к месту службы, в Германии, он получил указ о награждении камергерским ключом. Из этой истории Панин сделал вывод о вреде фаворитизма вообще и о полной безнравственности братьев Шуваловых, Ивана и Петра, в частности.

В Дании Никита Иванович пробыл недолго. В 1748 году шведский король потребовал отозвать из Стокгольма русского посланника И. А. Корфа. Срочно понадобилась замена. Шведским делам в Петербурге в то время придавали очень большое значение. Здесь нужен был посланник опытный и умелый. Но заведовавший иностранными делами канцлер А. П. Бестужев-Рюмин принял неожиданное решение. В Стокгольм перевели молодого и совсем еще не искушенного в дипломатии Никиту Панина. В этом городе ему предстояло прожить долгие двенадцать лет.

В середине XVIII века Стокгольм, по европейским масштабам, был городом небольшим, малонаселенным и ничем особенно не примечательным. Но по накалу политических страстей он мог смело соперничать с любой другой столицей. После того как шведский король Карл XII положил свою армию под Полтавой и неуемной воинственностью довел страну до полного разорения, шведское дворянство возроптало и в 1720 году приняло конституцию, урезавшую права короля. Власть в стране перешла к риксдагу и государственному совету. Но депутаты этих почтенных учреждений постоянно ссорились между собой, чем не преминули воспользоваться иностранные державы. Их стараниями в Стокгольме были созданы две партии, именовавшиеся в просторечии "шляпами" и "колпаками". Первые призывали к дружбе с Францией, за что получали финансовую помощь от французского посланника. Вторые предлагали вступить в союз с Россией, а деньги тянули соответственно из посланника русского. Существовала еще третья партия - "королевская". Ее сторонники надеялись со временем восстановить власть монарха, но встречали дружное сопротивление "шляп" и "колпаков". Ко времени приезда Панина в Стокгольм "шляпы" одержали над своими противниками решительную победу и готовились начать войну с Россией, дабы взять реванш за

Служба в Швеции стала для Панина хорошей школой. Политическая борьба в стране была острой, а цели ее участников важными и насущными. Иностранные державы, учитывая неустойчивость шведской внешней политики, старались посылать в эту страну своих лучших, наиболее умелых дипломатов. Соперничать с ними Панину на первых порах оказалось непросто. Но, с другой стороны, борьба с сильными противниками заставляла его работать с полным напряжением сил.

Панин постигал дипломатическое искусство с азов. Прежде всего он увидел, что средства, которые может использовать в своей деятельности дипломат, весьма разнообразны и во многом зависят от его собственной изобретательности. Во-вторых, Никита Иванович понял, что дипломатия - это искусство нюансов, мелких, на первый взгляд незначительных, но тщательно продуманных шагов, которые вместе и дают желаемый результат. Корф, его предшественник, действовал грубо, хотел добиться всего сразу, позволял себе открыто и бесцеремонно вмешиваться во внутренние дела страны. Панин избрал другую тактику. Он был настойчив, но в то же время осторожен, гибок и терпелив.

Первоочередная задача заключалась в том, чтобы постоянно получать достоверную информацию о событиях в стране. Поэтому Панин, в соответствии с давними традициями своей профессии, занялся организацией сети тайных осведомителей. Конспиративные встречи с агентами проходили обычно в лесу, близ столицы, куда Панин выезжал "поохотиться". Потом ему удалось подкупить несколько влиятельных членов государственного совета, и дела пошли на лад. Правда, стоило все это немалых денег. Взятки и "пенсии" приходилось раздавать столь обильно, что Панин иногда просто боялся запутаться. Позднее он усовершенствует этот метод работы, пронумеровав своих клиентов. Распоряжение об очередной выплате стало выглядеть так: "производить отныне No 2-му, переместя оставшийся после No 1-го оклад, по 3.000 р. на год; No 6-му к прежнему трехтысячному окладу прибавить еще тысячу, а No 5-му отныне давать впредь вместо прежнего пятитысячного оклада по 3.000, чем он, как человек старый и впредь к делам не прочный, может совершенно доволен быть".

Панин раздавал огромные суммы, а в собственных расходах экономил каждую копейку. Жалованье ему часто платить забывали, и он, официальный представитель великой державы, к своему стыду, вынужден был даже провизию покупать в долг в самых дешевых лавках.

Наконец, Панин хорошо усвоил в Швеции, что политик должен ясно различать цели своей деятельности и средства их достижения и ни в коем случае не подменять одно другим. В Петербурге, например, перед Паниным ставили задачу - добиваться преобладания партии "колпаков". Но в конечном счете цель русской дипломатии заключалась не в том, чтобы сделать "друзей" России господствующей партией, а в сдерживании реваншистских настроений шведской знати и предотвращении вооруженного столкновения между двумя странами. Для этого, однако, совсем не обязательно было добиваться полной победы "колпаков". Задача эта была трудновыполнимой и требовала огромных денег. Давняя борьба между Россией и Швецией наложила слишком сильный отпечаток на мышление стокгольмских политиков. Чтобы враждебность к России не вылилась в открытое столкновение, достаточно было лишь поддерживать равновесие между тремя борющимися силами, не давая ни "шляпам", ни сторонникам короля целиком захватить власть.

Именно такую линию поведения избрал Панин и, как оказалось, не ошибся. После того как в 1749 году угроза русско-шведской войны миновала, "шляпы" продолжали оставаться господствующей партией, в Стокгольме получали французские субсидии, однако до конфликта с грозным соседом дело не доходило. Панину все это, разумеется, давалось непросто. Враги тоже не дремали. Суммы, находившиеся в распоряжении французского посланника, были не меньше панинских, и в изобретательности французу тоже нельзя было отказать. Однажды по городу поползли слухи, что Панин по ночам собственноручно производит поджоги. Никите Ивановичу с трудом удалось отбиться от разъяренной толпы, намеревавшейся с ним расправиться.