Граф Ноль. Мона Лиза овердрайв
Шрифт:
– Эй, Черри! Загони этого парня в ванну!
Черри помахала в ответ, на ее кожаных куртках зазвенели застежки [88] .
44
Красная кожа
Петал сказал, что чемоданы ждут ее в «ягуаре».
– Я подумал, что тебе не захочется возвращаться назад в Ноттинг-Хилл, – продолжал он, – так что мы подыскали тебе жилье в Кэмден-Тауне.
– Петал, – сказала девочка, – я хочу знать, что случилось с Салли. – (Он завел мотор.) – Суэйн ее шантажировал. Заставлял ее выкрасть… – продолжала она.
88
– А… ну тогда… – прервал ее Петал. – Понимаю. Я бы на твоем месте не беспокоился.
– А я беспокоюсь.
– Ну, насколько я знаю, Салли сумела разобраться с этим небольшим дельцем. Разобраться по-своему. И если верить нашим друзьям из официальных кругов, она, по-видимому, устроила еще и так, чтобы все данные о ней, из каких бы то ни было баз, просто испарились – кроме как о контрольном пакете акций одного немецкого казино. А если с Анджелой Митчелл что-то и случилось, то в «Сенснете» решили не предавать это огласке.
– А я увижу Салли еще?
– Только не в моем приходе, пожалуйста.
Они отъехали от тротуара.
– Петал, – сказала Кумико, когда они ехали по улицам Лондона, – мой отец сказал, что Суэйн…
– Дурак. Идиот несчастный. Лучше не говорить об этом сейчас.
– Извини.
Обогреватель работал. В «ягуаре» было тепло, и только тут Кумико почувствовала, насколько она устала. Устроившись поудобнее на красном кожаном сиденье, девочка закрыла глаза. Каким-то образом, подумала она, встреча с 3-Джейн освободила ее от стыда, а ответ отца – от гнева. 3-Джейн была очень жестока. Теперь Кумико видела и жестокость своей матери. Но все когда-нибудь должно быть прощено, думала она, засыпая по пути к чему-то, что называлось Кэмден-Таун.
45
Гладкий камень вдали [89]
В этом доме (стены из серого камня, шиферная крыша) они поселились в самом начале лета. Луг и встающий за лугом лес – яркие и запущенные, однако высокая трава не становится выше, а полевые цветы не вянут.
За домом – садовые постройки, в которые они ни разу не заходили, и поле, где на ветру рвутся с поводка планеры.
Однажды, гуляя в одиночестве под дубами на краю этого поля, она увидела троих незнакомцев верхом на чем-то, что напоминало лошадь. Лошади давно уже вымерли, их род иссяк за много лет до рождения Энджи. В седле восседала стройная фигурка в одежде из твида – мальчик-грум, будто сошедший с какой-нибудь старинной картины. Перед ним – девочка-японка, а позади притулился бледный засаленный человечек в сером костюме и коричневых ботинках; над розовыми носками белели худые лодыжки. Заметила ли ее девочка, ответила ли ей взглядом?
89
«The Smooth Stone Beyond» – под таким названием на бутлегах Патти Смит, документирующих концерты зимы 1975/76 г. («Teenage Perversity and Ships in the Night», «Canine Teardrop», «Turn It Up» и др.), фигурирует песня «Pumping (My Heart)», через полгода вошедшая в альбом «Radio Ethiopia».
Она
Их постоянные посетители прибывали обычно на рассвете, хотя однажды среди бела дня заявился ухмыляющийся маленький кобольд, объявив о себе громким стуком молотка в тяжелую дубовую дверь. Когда она подбежала открыть, странный персонаж потребовал «этого маленького засранца Ньюмарка». Бобби представил ей незнакомца как Финна и, казалось, был рад его видеть. От поношенного пиджака гостя исходил смешанный запах стоялого дыма, древнего припоя и маринованной селедки. Бобби объяснил, что Финну всегда здесь рады.
– Лучше уж его принять. Все равно ведь не отвяжется, раз уж хочет войти.
Приходит и 3-Джейн – одна из рассветных визитеров, – печально и нерешительно. Бобби, похоже, едва замечает ее присутствие, но Энджи, которая поневоле так долго служила вместилищем стольких ее воспоминаний, откликается на эту странную смесь тщетных стремлений, разочарований, гнева и ревности. Поняв в конце концов мотивы 3-Джейн, Энджи научилась прощать и ее – хотя что и за что прощать, когда гуляешь среди этих дубов в лучах солнца?
Сны 3-Джейн утомляют Энджи. Она предпочитает другие, особенно те, в которых присутствует ее юная протеже. Эти сны приходят, когда утренний ветерок надувает кружевные занавески, когда начинают перекликаться первые птицы. Тогда Энджи придвигается поближе к Бобби, закрывает глаза, мысленно произносит имя «Континьюити» и ждет появления маленьких разноцветных картинок.
Она видит, что девочку отвезли в клинику на Ямайке, вылечить от пристрастия к грубым стимуляторам. С новым обменом веществ, настроенным армией терпеливых «сенснетовских» медиков, девочка наконец начинает появляться в свете, полная здоровья и радости. Кто, как не Пайпер Хилл, настраивает ей сенсориум, и вот ее первые стимы встречены с беспрецедентным успехом. Во всем мире аудитория «Энджи» просто боготворит ее свежесть, ее энергию, ее непосредственность, с какой она будто впервые открывает для себя свою жизнь.
Иногда на дальнем экране промелькнет тень, но лишь на мгновение: окоченевшее тело задушенного Робина Ланье найдено на крыше отеля «Нью-Судзуки-Энвой». И Энджи, и Континьюити знают, чьи длинные пальцы сжались на горле звезды, чьи руки оставили его валяться на декоративном горном склоне.
Но кое-что все еще ускользает от ее понимания, один важный фрагмент той давней головоломки.
В тени дубов под стальными и нежно-розовыми закатными небесами Франции, которая не есть Франция, она просит Бобби ответить на этот последний вопрос.
Полночь, они ждут на подъездной дорожке, потому что Бобби пообещал Энджи ответ.
Часы в доме отбивают двенадцать, и она слышит, как по гравию шуршат шины. Машина оказывается длинной, низкой и серой.
За рулем – Финн.
Бобби открывает дверцу, чтобы помочь ей сесть.
На заднем сиденье уже сидит некий молодой человек – и Энджи вдруг узнает одного из той странной троицы, что проскакала когда-то мимо нее верхом на совершенно неправдоподобной лошади. Он улыбается, но молчит.
– Знакомься, это Колин, – говорит Бобби, устраиваясь рядом с ней. – А Финна ты уже знаешь.
– Она так и не догадалась? – спрашивает Финн, заводя мотор.
– Нет, – отвечает Бобби. – Не думаю.
Молодой человек по имени Колин улыбается.
– «Алеф» – это аппроксимация всей матрицы, – говорит он, – что-то вроде модели киберпространства…
– Да, я знаю. – Энджи поворачивается к Бобби. – Ну? Ты пообещал, что назовешь причину того, «Когда Все Изменилось». Почему это произошло. Так как?