Граф Рысев 5
Шрифт:
— Так, — протянул я, поднимаясь к уже осточертевшей кровати. — Поправь меня, если я ошибаюсь. Лебедев действительно провёл на мне эксперимент?
— Ну, я не стал бы так категорически утверждать…
— Никита! — рявкнул я, и целитель тут же прекратил юлить.
— Да. Я ознакомился с его исследованиями, и мы решили рискнуть. Поверьте, я безмерно уважаю Аристарха Григорьевича, но никогда не позволил бы ему это сделать, если бы не был уверен в безопасности данного метода лечения. — Никита замолчал, а потом добавил. — Ваше сиятельство, Евгений Фёдорович, вы же сами видите, что средство работает. —
Я некоторое время сверлил его взглядом, а потом мне пришла в голову прекрасная, как мне показалось, мысль.
— Никита Елисеевич, а у вас фамилия есть? — спросил я, глядя на него в упор.
— А зачем вам моя фамилия, ваше сиятельство? — он невольно нахмурился, сложив руки на груди.
— Хочу понять, какому клану вы принадлежите, — я продолжал изучать его.
— Я Мухин, и никакому клану не принадлежу. Мухиных столько, что уже даже принадлежность к роду не отслеживается, дальше четвёртого колена, — он говорил об этом спокойно, с лёгкой иронией. Без упрёков и сожалений. Ну вот так получилось, что теперь делать.
— А на каких условиях вы работаете в форте? — в палату практически неслышно вошла Маша и остановилась в дверях, переводя взгляд с меня на Мухина и обратно.
— На контрактной основе, — он нахмурился. — Зачем вам это знать, ваше сиятельство?
— Женя? — похоже, этот же вопрос волновал Машу.
— Тише, — я приложил палец к губам, посмотрев на жену и снова повернулся к Никите. — Для меня это шкурный интерес, в прямом смысле этого слова. Какая будет неустойка, если вы вот прямо сейчас прервёте контракт?
— А вы… — Никита запнулся, а потом быстро, чтобы не передумать, ответил. — Три тысячи.
— Нормально, терпимо, — я махнул здоровой рукой. — Вы же уже поняли, что я хочу предложить, не так ли, Никита Елисеевич? Так вы согласны?
— Я ещё не услышал условий, — тихо проговорил он.
— Клан большой, а целитель на весь клан только один, это даже звучит грустно, не находите? К тому же я хочу, чтобы вы лично занялись моей реабилитацией. Оплата будет достойной, не сомневайтесь. Но вам придётся принести клановые клятвы. — Я смотрел на его реакцию. Предложение его явно заинтересовало, но что-то мешало ответить сразу положительно.
— Мне надо подумать, — наконец, ответил целитель.
— Вы должны также знать, что я довольно часто натыкаюсь на просто феноменальную гадость, вроде того же дракона, или недавней гориллы. Я надеюсь, Лебедев сильно глумится над трупом? Подумайте, это всё будет в вашем распоряжении. А в форте, где расположена моя Академия, и где вам придётся в первое время жить, даже лабораторию можно устроить на складе. Так что, подумайте, Никита Елисеевич, подумайте.
— М-да, умеете вы соблазнять, Евгений Фёдорович, — пробормотал Мухин. — Я дам вам ответ завтра утром, когда приду на осмотр.
— Надеюсь, что вы ответите положительно. В противном случае… У меня ещё есть, чем продолжить соблазнять талантливого ученика нашего Лебедева. — Я улыбнулся и повернулся к Маше. — Забери меня отсюда. У меня от этого места жуткая изжога начинается.
Маша вопросительно посмотрела на Никиту, и тот медленно кивнул. Тогда она прошла мимо меня к столику и забрала банку с мазью. После чего мы, наконец, вышли из палаты.
Как
До отеля добирались пешком. Идти было недалеко, а я столько времени уже провалялся, что не отказал себе в удовольствии пройтись по улицам.
— Маш, всё забывал у тебя спросить, что там с вашей практикой? — я повернул голову в её сторону.
— После этого происшествия всё окончательно определилось. — Ответила Маша, оглядываясь по сторонам. — Наша практика здесь закончена. Дроздов отсыпается. Ты в коме был и не знаешь, что все эти эксперименты Сорокина привели к тому, что настоящий прорыв образовался. Правда, второго уровня, но пакости тогда много вырваться успело. Меня, понятное дело, освободили, — Маша замолчала ненадолго, а потом быстро добавила. — Толя прекрасно понимал, что оттащить меня от тебя в тот момент можно было только в том случае, если бы твари штурмом начали клинику брать и оставил меня в покое. А там и кто-то из старших офицеров прибыл с обещанным выпускным курсом. В общем, нас официально отпустили по домам. Девочки почти все уже уехали. Внеплановые каникулы — это тоже хорошо. Есть время к балу приготовиться.
— Исчерпывающе, — задумчиво произнёс я. — А почему ты мне сразу не рассказала?
— Да, как-то повода не было, — она слабо улыбнулась. — Самое главное, что никаких дежурств больше нет и быть не может. Можно сказать, что я теперь просто не даю мужу наслаждаться практикой.
— Ну, как сказать, — я понизил голос. — Я сейчас в таком жутком состоянии нахожусь, что мне нужен уход. Полноценный. А кто мне его может обеспечить, как ни жена? У меня рука плохо работает, а вот всё остальное работает как положено. Только, Машенька, придётся тебе постараться, чтобы ублажить нас обоих.
— Ты просто пытаешься манипулировать своим ранением, — она возмущённо посмотрела на меня.
— Ну, да, я и не скрываю этого. Не просто же так я страдал. Думаю, мне положена компенсация.
— О размерах и формах твоей компенсации, мы поговорим чуть позже и наедине, — прошептала Маша.
— Жду с предвкушением, — промурлыкал я, открывая перед женой входную дверь отеля.
Не успели мы дойти до ресепшена, как из ресторана выскочил хозяин отеля и бросился к нам наперерез. При этом у него в руке был зажат огромный кухонный нож. Я малодушно отпрянул в сторону, встав перед Машей, а мои руки окутало пламя.
— Евгений Фёдорович, я так рад, что вы поправились. Мы так переживали, так переживали. Я три дня капли пил, — завопил хозяин, размахивая ножом.
— Это не повод, чтобы меня теперь зарезать, — медленно проговорил я. — Если вам жаль капель, то я возмещу, только пожалуйста, уберите этот тесак, он меня нервирует.
— Какой тесак? — хозяин недоумённо посмотрел на меня, а затем перевёл взгляд на свою руку. — Ах, этот. Ну что вы, ваше сиятельство, это ножичек, не тесак. Шеф-повар, которого вы, похоже, не зря обвинили во всех смертных грехах, гад потому что редкий, жалуется на этот ножичек. Говорит, что он тупой и ничего не режет.