Граф Суворов 6
Шрифт:
Двумя месяцами ранее, Петроград, Летний дворец.
— …таким образом, более двух третей новых кораблей уже спустя два года окажутся без руководящих офицеров. — закончил доклад граф Юсупов, оставляя на экране последний слайд на котором отображался стремящийся к нулю график.
— Британская корона уже предложила нам продать новые корабли, с орудиями Перун, с возможностью инициации наших одаренных. — заметил князь Куракин. — Но учитывая их условия, это предложение равносильно смерти. Они готовы брать подростков с двенадцати
— А самых сильных и способных будут оставлять себе. — кивнул Юсупов. — Как уже делают с Османами и Персами.
— После потери ее величества… — начал было Куракин, но император поднял на него тяжелый взгляд и князь замолк на полуслове.
— Все свободны. — мрачно сказал Петр, не дожидаясь пока министры окончательно выведут его из себя. Вызванные на доклад князья и министры, поклонившись начали выходить, и через несколько минут император остался в кабинете в гордом одиночестве.
Ситуация ухудшалась с каждым днем, и хотя выходы были, каждый оказывался хуже предыдущего. Ставил Россию в еще большую зависимость от соседей и конкурентов, чем было даже при Екатерине. И ни возрожденный им флот, ни поднявшая наконец голову армия и дворянство не могли исправить ситуацию.
На сколько же было проще, когда он был не императором, а военачальником ведущим за собой верных людей и встречающий врага грудью и конструктами. А сейчас… сколько из них осталось, из верных? Суворовы — верны короне, а не ее носителю. Багратионы — приспособленцы и шпионы, заигрывающиеся так что не видно конца. Даже родня — Долгорукие, и те оставались верны только из страха. А еще Машка…
Бросить все это и вернуться во флот? Да что толку, если страна находится на грани краха. Сколько времени он сможет выиграть? Год-полтора? Может это много для обычного человека, но для империи — меньше мгновения. Но не делать совершенно нечего — тоже не в его власти. Хватит полумер.
Начало июля. Пермь. Линия боевого соприкосновения между войсками его императорского величества и армией Уральской республики.
Простая полковая палатка, стояла по центру голого поля, которое в этом году даже не стали засеивать. Над лесом, с обеих сторон, засело по полторы сотни больших и малых судов, главные силы враждующих сторон. В то время как судьба еще не начавшегося сражения решалась внизу, в крохотном помещении в котором собрался почти весь командный состав.
— Хватит громких слов! — морщась отмахнулся Мирослав. — Даже если мы идем за самозванцем, вы вообще идете за предателем. Президент вашей республики, уже назвал себя царем-регентом, а единственная достойная наследница — находится в коме больше месяца. Вы воюете не на той стороне!
— Мы предпочли бы вообще не воевать. — ответил князь Лугуй, нахмурив седые брови. — Однако мы все приносили присягу. И вы, и я. И пока императрица жива — будем бороться на ее стороне до конца.
— Мы приносили присягу не императору, а родине. — ответил уставший от этого спора Роман. — Вы не хуже нас знаете, через две недели его императорское величество будет здесь лично. И тогда ваше сопротивление окажется бесполезно.
В палатке надолго нависла давящая тишина. Все знали Петра Николаевича, нынешнего императора всероссийского, как очень жесткого и могучего дарника, способного одним своим присутствием изменить ход любой битвы. Но Роман был прав, способности государя живых почти не оставляли. Не на стороне врага. И тем хуже была ситуация, в которой сражаться приходилось пусть с дальними, но родственниками.
— Если бы императрица очнулась, и сдалась на милость победителя, жертв можно было бы избежать. — проговорил князь Лугуй. — После появления при дворе дочери Петра Николаевича, Марии Морозовой, настроения в уральской столице сильно переменились. Сформировалась устойчивая оппозиция. Но против царя они не пойдут.
— Они, или МЫ? — на всякий случай уточнил Роман.
— Никто не пойдет. — снова нахмурившись проговорил генерал.
— В таком случае, возможно, у нас есть решение этой проблемы. — задумчиво проговорил Мирослав. — Главное успеть до прибытия императора.
Три дня назад. Флагман императора, линкор Петр Великий. Мостик.
— Ваше императорское величество, разрешите доложить. — сказал вытянувшийся по струнке офицер. Петр, контролировавший подачу энергии на системы линкора лишь, кивнул, не отрываясь от дел.
— Радисты перехватили переговоры эскадр Суворова и Ляпинского. Их предположительное местоположение — Ашхабад. — сообщил офицер, и замер, под тяжелым взором императора.
Петр на мгновение задумался. Никто не любит предателей, и при других обстоятельствах брошенный в тюрьму Роман давно заслуживал бы казни. Но ситуация на фронте оказалась… странной. Противник ни разу не оказал сопротивления. Флот бунтовщиков, по умолчанию считавшимся вражеским, вступал в бой только когда его вынуждали, отбивался от перехватчиков и продолжал стягиваться к столице. При этом ни о какой капитуляции речи быть не могло.
В руках мятежников все еще находилось более пятнадцати городов и один мегаполис — Екатеринбург, где на причале стоял линкор близнец, бывший флагман флота Екатерина Великая. А собранного флота хватило бы для обороны на долгие месяцы. Но хуже всего, при начале активного столкновения все грозило рухнуть окончательно.
Больше полутора миллионов жизней, взятых в заложники. Те кто побогаче и менее стеснен в средствах уже сбежали, но по докладам шпионов и разведчиков в городе царила атмосфера мрачной решимости. Даже дети учились использовать орудия ПВО и подносить снаряды. Они были готовы сражаться до последней капли крови.
А готов ли он? Обречь их всех на смерть? В собственной силе Петр не сомневался ни секунды. С ним могли поспорить разве что король Англии да Император Германии. Может еще пара заокеанских «друзей», но никто из них не посмеет самолично напасть на Россию. Так что прямых соперников у него, сейчас, не осталось.
— Идем на юг. — наконец решил император. Если перехватить бывшего адмирала Ляпинского и Мирослава, у него на руках окажется достаточно козырей, чтобы провести агрессивные переговоры. И тогда, возможно, город удастся взять без боя.