Граф Суворов 7
Шрифт:
— Мы не можем полностью забрать ни одну из важных коллегий ни в думе, ни в собрании. — вздохнув откинулась на скамью Инга. Учитывая, что мы все сидели в бане и предбаннике завернутые в полотенца, выглядело это как совет патрициев древнего Рима. Забавно, учитывая, что римские войска так далеко на север даже не заходили. Но называют же Москву третьим Римом?
— Земельная высшая коллегия? — повернувшись спросил я у старшего поколения. Раскрасневшиеся старики, некоторые хорошо за шестьдесят, сидели в хамаме уже почти час, и судя по их виду к добру это не приведет.
—
— А он не может просто назначить нового председателя? — на всякий случай уточнил я.
— Должность выборная, и только из действительных лиц коллегии. — объяснил Вяземский. — Регент, естественно, попробует поставить своих сторонников на все освободившиеся должности, и при честном голосовании земля Меньшиковых уйдет ему, но мы сумеем заблокировать решение. А судебная тяжба, с разными инстанциями, будет длиться годами, вплоть до вашего воцарения.
— Вот только на другие коллегии и советы влиятельных лиц у нас не хватит. — недовольно прокомментировала Мальвина. — Все самые важные коллегии отец удерживает в стальном кулаке. Бюджетная, военная, строительная… у нас, по сути, и вариантов то нет. Мы можем стать наблюдателями от объединения, можем…
— Ох, что-то нехорошо мне. — проговорил один из стариков, схватившись за сердце. Учитывая сколько, мы тут сидим, количество наших сторонников может резко сократиться, если я немедля не вмешаюсь.
— Выводите его сюда. — приказал я, хотя мужчины и без того подхватили товарища и усадили его на деревянную скамью в предбаннике. — Плохо.
— Конечно плохо. Старость вообще не радость. — заметил Мирослав.
— Я не об этом. — сказал я, подходя ближе к пострадавшему. — Давали ли вы клятву верности Петру Николаевичу, как своему императору?
— Какое это имеет отношение к его здоровью? — спросил, нахмурившись Вяземский.
— Самое прямое. — поняв мою задумку ответил Мирослав. — Ну Миша?
— Ох… ладно. — проговорил старик, сползая со скамейки и встав на одно колено. — Я, князь Добролюбов Михаил Георгиевич, клянусь…
В чем он клялся я уже особенно не слушал, потому как положив ладонь на седую голову с проплешиной бешено вливал энергию в потрепанный организм. По-хорошему следовало работать аккуратней, править меридианы и заштопывать узлы, но у меня просто не было возможности сделать это одним прикосновением через голову, а потому приходилось работать грубо, но зато надежно.
Прана вливалась широким потоком, через убежище души, в чакры эфира и огня, буквально раздвигая своим потоком усохшие каналы меридианов. Переполняла и заливала обновляющей целительной энергией поврежденные органы, заставляла заснувшие от старости железы вновь выбрасывать в кровь гормоны.
— …клянусь! — совсем другим голосом закончил старик.
— Я принимаю твою клятву. — ответил я, с удовольствием глядя на ошарашенного
— Ну как? — с интересом спросил у него шепотом Вяземский.
— Не болит… — в ответ прошептал Михаил Георгиевич. — Ничего не болит, братцы… даже радикулит прошел.
— Ваше величество, могу я. — проговорил Мирослав, преклонив колено. — Может это не лучшее место или время, я понимаю. Но считаю своим долгом…
— Как вам будет угодно, князь. — кивнул я с улыбкой, поняв задумку Суворова. Ну да, не место. Для схожести с патрицием мне не хватало лаврового венка, но его можно соорудить из березового веника, что валялся в углу. Поочередно я принял клятву верности от всех присутствующих, на стариков сил ушло больше, на молодёжь пожелавшую дать клятву верности — чуть меньше. Особняком стоял Константин.
— Ваше императорское величество. — склонился Багратион младший, улыбнувшись, когда на нем скрестились недоверчивые взгляды.
— Распрямись, Константин. Друзья, спешу развеять ваше недоверие. Константин принес мне клятву верности еще в начале лета, в Грузии. — успокоил я остальных.
— Подсуетился… — услышал я приглушенное бурчание Добролюбова, но тот уже замолчал, глядя на меня посвежевшим взглядом.
— Зато теперь мы все с уверенностью можем сказать, что борьба за правое дело обладает просто целительными свойствами. — улыбнулся Багратион старший, так же принесший клятву. — Итак, господа. Мы авансом получили куда больше, чем могли рассчитывать. Думаю, никто не станет спорить, что наша жизнь, куда важнее денег?
— Безусловно. — кивнул Мирослав.
— Но и отказываться от денег никому не нужно. — поспешил я успокоить новых верноподданных. — В первую очередь нам придется заботиться не о завтрашнем, а о послезавтрашнем дне. Что будет даже не через год, а в течении следующих десяти лет. Если мы не выгоним орден Асклепия из нашей родины, она останется под угрозой.
— Позвольте мне, ваше величество. — сказал Багратион-старший, подавшись вперед. — Мы все знаем о злодеяниях что творили под лозунгами о добре и просвещении Меньшиковы, так что никто не станет возражать об их виновности. Но правильно показать это обществу, так чтобы они сделали нужные нам выводы… нам понадобится поддержка многих из сторонников Петра и Екатерины.
— Сейчас нам нечем на них давить. — поморщилась Мальвина.
— Вы не правы, государыня. — покачал головой Леонид, и от этих простых слов Мария словно расцвела. Да уж, что жажда власти с людьми делает? Похоже у них это наследственное. — У вас в руках не только компромат, но и список тех, для кого он окажется особенно чувствительным. Даже если они получат амнистию… пара нужных роликов, несколько статей в газетах, упоминание в новостях — и они не только станут изгоями в высшем обществе, но и получат бунт в своих губерниях.