Граф Суворов. Том 13
Шрифт:
Филарет вновь замолчал, бросив на меня гневный взгляд. По факту я выкручивал ему руки, лишая самого главного, чего он добивался многие годы, независимого церковного войска, но после произошедшего на Рубеже у него просто не оставалось выбора, и он это прекрасно понимал.
Явление ангела народу и превращение его в чудесно исцелившегося цесаревича было массово освещено во всех СМИ. Даже те каналы и страницы, которые не попали под наш контроль не упустили возможность прорекламировать себя на этой теме. Что уж говорить, новость
Правда там как обычно всё пытались выставить в выгодном им свете, во всем сомневались и очерняли что могли. А самые непримиримые называли и мое появление, и нападение на Рубеж, и даже возникновение Польской зоны — чудовищным планом русских варваров по захвату всего мира.
— Вы, ваше святейшество, не о том думаете. — вздохнув сказал я, когда молчание окончательно затянулось. — Всё, о чем я говорил прежде лишь небольшая наша с вами разборка. Крохотная беда, которая вполне может решится совместными усилиями, особенно если мы оба решим продолжить диалог, а не таить обиду.
— А что же, по-твоему, проблема? Польская зона? — усмехнувшись спросил Филарет. — Может противостояние совету Теслы?
— Увы, с этим нам тоже придется разбираться, как и со многими текущими делами, но настоящая проблема совсем иная. — покачав головой ответил я, и подумав немного рассказал все о последнем посещении странника во время чуть не случившейся в Петрограде катастрофы.
— Ты шутишь? Хочешь сказать, что все это от дьявола? — нахмурившись спросил Филарет, взглянув на собственные руки.
— Думаю понятие «дьявол» тут не очень уместно. — возразил я. — Но отношение к резонансу и диссонансу придется пересматривать.
— Если это правда. — повторил патриарх.
— В этом нам придется разбираться самостоятельно, как и в способах противостояния зонам. У нас иного выбора нет, либо мы поймем, как их закрывать, либо они пожрут всё наше государство. Не сегодня и не завтра, лет через двадцать, но это произойдет… — ответил я, глядя патриарху в глаза. — А мы сами, своими действиями, лишь подгоняем свой конец.
— Мы не можем отказаться от резонанса. — спустя долгих две минуты молчания сказал Филарет. — Церковь не может. Промышленность и армия не могут. Ты хочешь невозможного, и безумен, если считаешь, что люди на это пойдут. Это разрушит всё сложившееся мироустройство.
— Прозвучит дико, но возможно нам придется сотрудничать с обществом Теслы. — сказал я, и Филарет от удивления вытаращил глаза. — Формально это их обязанность, следить за зонами и распространением резонанса и диссонанса. Именно для этого их создавали в самом начале.
— Вот только они давно уже переросли эту роль и влияют на государства в целом, возвышая страны, которые представляют. — возразил Филарет. — А ты хочешь отобрать у нас силы, чтобы противостоять другим!
— Нет, я лишь хочу её упорядочить
— Как есть божественное вмешательство, так есть и козни сатаны. — снова не согласился Филарет. — Резонанс и Диссонанс, что вполне укладывается и в божественное откровение, и в более позднее библейское учение.
— Нам придется ограничить количество одаренных и применение ими конструктов. — повторил я. — Придется, понимаете? Не сегодня. Не завтра. Но придется. Иначе от нашего мира останется только одна большая диссонансная зона, если его вообще не пожрет, разорвав на куски. Или вы думаете, что лезущее из врат чудовищное месиво — это так, ерунда, не стоящая внимания?
— Я должен об этом поразмыслить. — нахмурившись ответил Филарет.
— Конечно. Как я и сказал — это дело не ближайших дней, но проблема куда серьезней чем наши с вами противоречия. Буду рад если мы придем к согласию и мне больше никогда не придется примерять ан себя крылатый образ. — сказал я, поднимаясь с кресла. — Но я готов к самому жестокому противостоянию, если вы меня вынудите.
— Я должен подумать. — вновь проговорил патриарх. — Всего хорошего, ваше императорское высочество.
— И вам, ваше святейшество. — не отреагировав на подколку попрощался я с патриархом. В самом деле он был прав, императором я не был, ни с формальной ни с фактической точки зрения. Да и монархия в Российской империи, давно уже не была абсолютной, так что роль царя во многом была символической, а не фактической. Даже до успешного переворота Морозова существенную часть власти представлял двухпалатный парламент, делившийся на дворянское собрание и боярскую думу.
И с этим тоже надо было что-то делать. Не в плане срочно распустить и всех расстрелять, а модернизировать и приводить в божеский вид. С верхней, боярской, частью все было совсем сложно, там заседали только представители великих семейств ведущих свою родословную от Рюриковичей и их соратников.
С дворянским собранием было чуть проще, всё же они в основном появились во времена Петра и позже, а потому обладая значительным влиянием могли похвастать куда меньшей косностью. Вот только последние лет сто пятьдесят дворяне так же яростно следили за своими родословными и старательно ставили палки в колеса всем, кто хотел получить статус потомственного дворянина, не ограничиваясь личным. И с этим что-то нужно было делать, и чем скорее, тем лучше.
— Хотели видеть меня, ваше высочество? — спросил Морозов, войдя в мой рабочий кабинет спустя пару часов после патриарха.