«Граф-Т»
Шрифт:
Это были лучшие дни моей жизни. Ложку дегтя добавил привкус препарата во рту. Надо сказать, что на вкус этот «Граф-Т» был редкостной дрянью. Вскоре его послевкусиене мог заглушить ни пломбир, ни острый соус, ни горчица.
В разделе «Побочные явления» инструкции про это не было ни единого слова. Подробно изучив аннотацию, я наткнулся на многообещающую фразу «Испытано на человекообразных обезьянах. Побочных действий для людей не выявлено».
В тот день новые яркие эмоции Кирсанову были обеспечены. Он ехидно улыбался, глядя на мою реакцию, и что-то помечал у себя в блокноте. Щуплый профессор спокойно
В итоге я смирился ивскоре совершенно перестал ощущать вкус еды. Прием пищи превратился в необходимый ритуал. Барская жизнь отныне не радовала, пришлось отказаться от услуг официантов. У меня появилось желание быстрее закончить работу.
Кирсанов дал мне прочесть методичку о зафиксированных формах внутренних миров и способах выживания в них. Это был небольшой документ для испытателей по правилам работы с прибором «Граф-Т» и о том, что испытатель встретит в подсознании другого человека. Информация была туманной и больше напоминала сюжет фильма.
На вопросы о том, что мне предстоит и о задачах, которые надо решить, Кирсанов всячески уклонялся. Я понял одно – информация секретна и раскроют мне ее перед трансграфтацией. Оставалось ждать.
К концу третьей недели прибор был окончательно настроен под волны моего мозга. Была составлена персональная картотека стандартныхмыслеобразов и сформирована программа для работы с моим подсознанием. Уровень «Граф-Т» в крови достиг своего высочайшего пика.
Наступил следующий этап подготовки к трансграфтации. Ассистент Кирсанова прочел длинную лекцию о том, каким образом прибор внедряется в нейроны человека. Я не очень понял, да и не все ли равно уже было.
Ближайший месяц мне предстояло стать отшельником и познать дзен. За этой частью операции следил лично полковник Бергонц. Тот самый, что выступал на сцене. Кирсанов со своей командой продолжил совершенствовать алгоритмы программы моей совместимости с прибором.
Полковник четко и быстро огласил регламент подготовки к испытаниям. Первую неделю меня планировали приучать жить по графику и распорядку эксперимента. За это время врачи вновь подробно исследуют показатели моего организма на фоне высокой концентрации препарата в крови. В течение первой недели мне разрешалось читать, разговаривать по делу с медсестрами, петь, просто говорить самому с собой.
Со второй недели эксперимента все эти прелести жизни будут запрещены. Я должен буду молчать. В результате предыдущих исследований немые люди показывали лучшие результаты. Поэтому все испытатели во время подготовки обязаны помалкивать. Вдобавок ежечасно у меня будут брать кровь. Как только уровень «Граф-Т» в крови станет стабильным на протяжении суток, начнется следующая фаза подготовки.
Вся третья и четвертая неделя будет направлена на внедрение датчиков в мою нервную систему. Ответственный момент. При предыдущих испытаниях у шестидесяти семи процентов участников импланты не приживались. Без датчиков проводить трансграфтацию было опасно для моего психического здоровья и практически бесполезно с точки зрения достижения поставленной цели.
Датчики по сути своей представляли огромные флэшки, для записи всех моих мыслей и образов емкостью в одни сутки. Внедрялись
Раз в сутки имплант автоматически устанавливал связь с прибором и выгружал записанную информацию. Прибор в течение нескольких минут превращал полученныеданные в мультик из череды мыслеобразов. Причем, ненужные моменты, такие как сон, длительные многообразные действия – сжимались и архивировались. У операторов была возможность отправить испытателю видеоинформацию емкостью в одну минуту. Кирсанов верил, что это может помочь.
Кроме того,передатчик служил своего рода предохранителем от внедрения сознания другого человека в мое. Как это возможно? Я не знаю. Но если такой процесс начнется, то датчик должен был шандарахнуть электрическим током с силой дефибриллятора. Шок нервной системы мгновенно останавливает сердце и процесс трансграфтации с обеих сторон. Реанимационным бригадам остается «завести» сердца испытуемых заново.
Перспектива напугала. Кирсанов уверял, они сделают все возможное, чтобы не доводить меня до такого состояния. Для распознавания и обнаружения подключения чужеродной нервной системы любому организму необходимо не менее семи суток. Поэтому вне зависимости от результативности меня будут искусственно выводить из трансграфтации, снижая подачу жидкого химического компонента «Граф-Т» в кровис пятого дня эксперимента.
Для меня это был плохой вариант. По договору попытку выполнения задачи в таком случае придется повторить. В интересах обеих сторон было максимально быстро закончить.
Полковник разговаривал со мной сухо и надменно, но благодаря его информации я понял, к чему мне стремиться.
На мою шею надели нечто, напоминающее ошейник, с сотней чипов для контроля моего сердцебиения, энцефалограммы и чего-то еще. И я приступил к подготовке.
Все шло по регламенту. Пять раз в сутки ко мне приходили крайне симпатичные и приветливые медсестры. Измеряли температуру, давление, объем легких, я заполнял анкеты о самочувствии. Приборы в туалетной комнате замеряли результативность моих посещений. Физические нагрузки стали обязательными.
Спустя неделю медсестры превратились в роботов. Они приходили каждый час, молча брали кровь и уходили, даже не улыбнувшись. Единственным ярким событием в жизни за пару недель стало введение того самого датчика. Его имплантировали под общим наркозом. Этот день я плохо помню.
После операции стало совсем тоскливо. Было ощущение, что я заключенный. Жил по графику, гулял по расписанию, по часам принимал противный «Граф-Т». После приема таблеток немного кружилась голова, впрочем, головокружение проходило через пару минут.
Я выспался на полжизни вперед. Похудел на пару килограммов. Большую часть времени я сидел на подоконнике и наблюдал за людьми на улице. От безделья начал рисовать и завел дневник.
Первой записью в нем была дата – одиннадцатое сентября две тысячи восемнадцатого года и мое имя. Я писал о всякой ерунде. Очем думаю, что вижу за окном, обо всем, что только в голову приходило. Это занятие немного успокаивало и занимало время. Хотелось поговорить с кем-нибудь. Молчание оказалось настоящей пыткой.