Графиня де Шарни. Том 1
Шрифт:
Барабанщик подал сигнал построиться. Сержант и лейтенант, понимавшие ничуть не больше своих подчиненных, передали им слова капитана, затем раздался звучный крик Питу: «Разойдись!» Спустя пять минут тридцать один солдат Национальной гвардии Арамона, а также сержант Клод Телье и лейтенант Дезире Манике бежали сломя голову по дороге в Виллер-Котре.
Вечером оба арамонских музыканта пели капитану серенаду, в небе разрывались петарды, ракеты и фейерверки, а подгулявшие крестьяне кричали время от времени:
— Да здравствует
Глава 24. ГЛАВА, В КОТОРОЙ АББАТ ФОРТЬЕ ЕЩЕ РАЗ ДОКАЗЫВАЕТ СВОЮ ВРАЖДЕБНОСТЬ ПО ОТНОШЕНИЮ К РЕВОЛЮЦИИ
В следующее воскресенье жители Виллер-Котре были разбужены барабанщиком, с пяти утра выбивавшим сигнал к общему сбору.
По мнению автора, нет ничего бесцеремоннее, как будить таким вот способом население, большая часть которого предпочла бы провести остаток ночи спокойно, прибавив лишние минуты сна к тем семи часам, столь необходимым, следуя народной мудрости, для того, чтобы сохранять бодрость и здоровье.
Но так уж заведено, что во все времена в эпоху революций, когда общество переживает период бурного развития, людям приходится стоически отказываться от сна во имя неисчислимых жертв на благо отчизны.
Удовлетворенные или недовольные, патриоты или аристократы, жители Виллер-Котре были разбужены в воскресенье 18 октября 1789 года в пять часов утра.
Начало церемонии было назначено лишь на два часа пополудни, однако оставалось еще слишком много неотложных дел и потому встать надо было пораньше.
Большой, наподобие театрального, помост был подготовлен еще дней за десять до того и высился в центре площади. Однако этот помост, быстрое возведение которого свидетельствовало об усердии плотников, был, так сказать, лишь остовом сооружения.
Оно представлялось создателям в виде престола, и за две недели до торжественного мероприятия аббат Фортье был приглашен для проведения воскресной службы 18 октября в этом алтаре отечества, а не в своей церкви.
Чтобы сооружение было достойным местом для осуществления двойной цели — религиозной и общественной, — необходимо было использовать все богатства коммуны.
Мы должны заметить, что для столь торжественного случая каждый щедро предлагал все, что мог: тот — ковер, этот — покрывало для престола; один — шелковые занавески, другой — картину религиозного содержания.
Но так как в октябре погода неустойчива, и редко случалось, чтобы под знаком Скорпиона барометр долго показывал хорошую погоду, то никто и не подумал отнести свои вещи заранее: все дожидались, когда наступит назначенный день, чтобы внести свою лепту в общий праздник.
Солнце поднялось в половине седьмого, как и обычно в это время года, обещая яркими и горячими лучами один из тех прекрасных осенних дней, сравнимых, пожалуй, лишь с не менее погожими днями весны.
С девяти утра престол уже был украшен великолепным ковром Обюссона, покрыт
Необходимую для службы утварь должна была, разумеется, поставить церковь, и потому об этом никто не беспокоился.
Помимо этого все жители, как в праздник Тела Господня, обтянули дверь или фасад своего дома простынями, увитыми плющом, или гобеленами, расшитыми цветами или человеческими фигурками.
Все девушки Виллер-Котре и окрестностей должны были одеться в белое, перехватив талию трехцветным поясом, и держать в руках зеленые ветви. В таком виде они и должны были стоять вокруг престола.
После службы мужчины должны были дать клятву Конституции.
Национальная гвардия Виллер-Котре была поставлена под ружье с восьми часов утра в ожидании гвардейцев из близлежащих деревень и браталась с ними по мере их прибытия.
Надо ли говорить, что из всех отрядов народной милиции с наибольшим нетерпением ожидалась Национальная гвардия Арамона?
Уже распространился слух о том, что благодаря влиятельности Анжа Питу тридцать три гвардейца под предводительством своего капитана прибудут в униформе, сшитой с истинно королевской роскошью.
В мастерских мэтра Дюлоруа всю неделю кипела работа. Любопытные заглядывали с улицы и заходили внутрь поглазеть на десятерых работников, выполнявших не разгибая спины этот огромный заказ, не имевший себе равных во всей истории Виллер-Котре.
Последний комплект обмундирования, предназначавшийся для капитана — так как Питу потребовал, чтобы для него костюм шили в последнюю очередь, — был готов, как и было условленно, в субботу вечером за минуту до того, как часы пробили полночь.
Питу, верный данному слову, отсчитал г-ну Дюлоруа ровнешенько двадцать пять луидоров.
Все это вызвало немало разговоров в главном городе кантона; неудивительно поэтому, что в вышеозначенный день все с огромным нетерпением поджидали Национальную гвардию Арамона.
Ровно в девять в конце улицы Ларни раздались барабанный бой и звуки флейты. Послышались радостные крики и восхищенные возгласы, а вскоре показался Питу верхом на своем белом коне, вернее, на коне лейтенанта Дезире Манике.
Национальная гвардия Арамона оправдала все ожидания, что, по правде говоря, редко случается с теми, кого долго ждут.
Читатели помнят триумф арамонцев, когда униформу им заменили всего-навсего одинаковые шапки, а Питу, как предводитель, выделялся лишь каской да саблей простого драгуна.
Вообразите теперь, какой бравый вид должны были иметь тридцать три солдата Питу, одетые в униформу, и как привлекательно выглядел их командир в кокетливо сдвинутой набок шляпе, в металлическом нагруднике, с эполетами на плечах и шпагой в руке.