Графиня де Шарни. Том 1

Дюма-отец Александр

Шарни некоторое время смотрел на Андре с выражением, в значении которого молодая женщина не могла бы ошибиться, если бы в эту минуту подняла на мужа глаза.

Шарни вздохнул и продолжал:

— Что я должен передать королю, графиня? При звуке его голоса Андре вздрогнула, потом подняла на графа ясные любящие глаза.

— Граф! Я так много выстрадала с тех пор, как живу при дворе, что с благодарностью принимаю отставку, данную мне королевой. Я не гожусь для жизни в свете, я всегда искала в одиночестве если не счастья, то успокоения. Самыми счастливыми

в своей жизни я считаю дни, которые я еще девушкой провела в замке Таверне, а позже те, что были прожиты в монастыре Сен-Дени вместе с благородной дочерью короля Французского ее высочеством Луизой

. Если позволите, граф, я останусь в этом особняке, дорогом для меня по воспоминаниям хоть и печальным, но вместе с тем приятным.

Шарни поклонился, давая понять, что готов не только удовлетворить эту просьбу, но и исполнить любое приказание Андре.

— Итак, графиня, это ваше окончательное решение? — спросил он.

— Да, граф, — отвечала она тихо, но твердо. Шарни снова поклонился.

— В таком случае, графиня, мне остается лишь спросить вас вот о чем: позволительно ли мне будет навещать вас?

Андре одарила Шарни взглядом, в котором вместо обычного спокойствия и сдержанности читались изумление и нежность.

— Разумеется, граф, — отвечала она, — ведь я буду одна, и когда ваши обязанности в Тюильри позволят вам отвлечься, я буду вам весьма признательна, если вы посвятите мне хоть несколько минут.

Никогда еще Шарни не был так очарован взглядом Андре, никогда он не замечал столько нежности в ее голосе.

Он ощутил легкую дрожь, какая появляется после первой ласки.

Он остановился взглядом на том месте, где он сидел рядом с Андре и которое теперь пустовало после того, как он встал.

Шарни был готов отдать год жизни ради того, чтобы опять оказаться рядом с Андре и чтобы она не оттолкнула его, как в первый раз.

Но он был робок, как ребенок, и не осмеливался сделать это без приглашения.

А Андре отдала бы не год, а целых десять лет жизни, чтобы почувствовать рядом с собой того, кто так долго ей не принадлежал.

К несчастью, они совсем не знали друг друга и застыли в болезненном ожидании.

Шарни опять первым нарушил молчание, которое правильно мог бы истолковать лишь тот, кому позволено читать в чужом сердце.

— Вы сказали, что много выстрадали с тех пор, как живете при дворе, графиня? — спросил он. — Но разве король не выказывает вам уважение, граничащее с боготворением, и разве королева не относится к вам с нежностью, похожей на обожание?

— О да, граф, — отвечала Андре, — король всегда прекрасно ко мне относился.

— Позвольте вам заметить, графиня, что вы ответили лишь на часть моего вопроса; неужели королева относится к вам хуже, чем король?

Андре не могла разжать губы, будто все в ней восставало против этого вопроса. Она сделала над собой усилие и отвечала:

— Мне не в чем упрекнуть королеву, и я была бы несправедлива, если бы не воздала ее величеству должное за ее доброту.

— Я

спрашиваю вас об этом, графиня, — продолжал настаивать граф, — потому что с некоторых пор... возможно, я ошибаюсь... однако мне кажется, что королева к вам охладела.

— Вполне возможно, граф, — отвечала Андре, — вот почему, как я уже имела честь вам доложить, я и хочу оставить двор.

— Но вы будете здесь совсем одна, вдали от всех!

— Да ведь я и так всегда была одна, граф, — со вздохом заметила Андре, — и девочкой, и девушкой, и…

Андре замолчала, видя, что зашла слишком далеко.

— Договаривайте, графиня, — попросил Шарни.

— Вы и сами догадались, граф… Я хотела сказать: и будучи супругой .

— Неужто вы удостоили меня счастья услышать от вас упрек?

— Упрек? — торопливо переспросила Андре. — Какое я имею на это право, великий Боже! Упрекать вас?! Ужели вы думаете, что я могла забыть, при каких обстоятельствах мы венчались?.. Не в пример тем, кто клянется пред алтарем в вечной любви и взаимной поддержке, мы с вами поклялись в полном равнодушии и вечной разлуке… И значит, мы можем упрекнуть друг друга лишь в том случае, если один из нас забудет клятву.

Андре не сумела подавить вздох, который камнем лег на сердце Шарни.

— Я вижу, что ваше решение — решение окончательное, графиня, — молвил он,

— позвольте же мне хотя бы позаботиться о том, чтобы вы ни в чем не нуждались.

Андре печально улыбнулась.

— Дом моего отца был так беден, — проговорила она, — что рядом с ним этот павильон, который вам может показаться пустым, для меня обставлен с необычайной роскошью, к которой я не привыкла.

— Однако... ваша прелестная комната в Трианоне… апартаменты в Версале…

— О, я прекрасно понимала, граф, что все это ненадолго…

— Но располагаете ли вы здесь по крайней мере всем необходимым?

— У меня будет все, как раньше.

— Посмотрим! — молвил Шарни и, желая составить себе представление о жилище Андре, стал озираться по сторонам.

— Что вам угодно посмотреть, граф? — поспешно вставая, спросила Андре и бросила беспокойный взгляд на дверь спальни.

— Я хочу видеть, не слишком ли вы скромны в своих желаниях. Да нет, в этом павильоне просто невозможно жить, графиня. Я видел переднюю, это — гостиная, вот эта дверь — он распахнул боковую дверь — ага! — это Дверь в столовую, а вон та…

Андре преградила графу де Шарни путь к двери, за которой, как она мысленно себе представляла, находился Себастьен.

— Граф! — вскричала она. — Умоляю вас, ни шагу дальше! Она развела в стороны руки, заслонив собою дверь.

— Да, понимаю, — со вздохом проговорил Шарни, — это дверь в вашу спальню.

— Да, — едва слышно пролепетала Андре. Шарни взглянул на графиню; она была бледна, ее била дрожь. На лице ее был написан ужас.

— Ах, графиня, — чуть не плача, вымолвил он, — я знал, что вы меня не любите, но не думал, что вы испытываете ко мне столь лютую ненависть!