Графиня де Шарни. Том 2
Шрифт:
— Да, друг мой, и давайте постараемся от него не отклоняться, хорошо? Все мое время принадлежит Республике, а у меня его так мало!
— Тогда он мне показал дверной замок, который никак не хотел работать; он сделал его сам, из чего я понял, что если бы замок работал, он бы за мной не посылал, предатель!
— Он вам показал дверной замок, который не работал, так? — настойчиво гнул свою линию министр, пытаясь вернуть Гамена к интересовавшему его вопросу.
— Да, и он меня спросил: «Что здесь не так, Гамен?»
Я сказал: «Государь, я Должен его осмотреть».
Он
«Совершенно справедливо». Тогда я осмотрел замок и сказал: «Знаете, почему он не работает?» — «Нет, — отвечал ой, — иначе я тебя об этом не спрашивал бы».
— «Так вот: замок не работает потому, государь (его еще называли тогда государем, этого разбойника!), он не работает потому, государь.., да очень просто, он не работает…» Внимательно следите за моим рассуждением, потому что вы не настолько сильны в слесарном деле, как король, и вы, возможно, меня не поймете… То есть нет, теперь я вспомнил: это был не дверной замок, а односторонний: для сейфа.
— Все это не имеет для меня ровно никакого значения, друг мой, — заметил Ролан, — как вы верно заметили, я не так силен в слесарном Деле, как король, и я не вижу разницы между замком для двери и замком для сейфа.
— Эту разницу я вам сейчас покажу…
— Не стоит. Вы сказали, что объяснили королю…
— Почему замок не закрывался… Хотите, я вам скажу, почему он не закрывался?
— Сделайте одолжение, — махнул рукой Ролан, рассудив, что лучше дать Гамену выговориться.
— Ну, он не закрывался, понимаете? Это потому, что бородка ключа хорошо цеплялась за большую суколду, и суколда описывала полукруг, но дойдя до половины, она не могла отцепиться, как ей положено, потому что не была скошена по краю; вот в чем тут дело! Теперь понимаете? Суколда описывала расстояние в шесть линий, и закраину нужно было выточить на одну линию… Понимаете?
— Отлично понимаю! — кивнул Ролан, не понимавший ни единого слова.
— «Это моя ошибка, — сказал король (его еще тогда так называли этого гнусного тирана!), — ну, Гамен, сделай то, чего не смог сделать я, ведь ты — мой учитель».
— «О, не только ваш учитель, государь, но мастер мастеров и всеобщий учитель!»
— А потом?..
— А потом я взялся за работу, пока господин Капет разговаривал с моим подмастерьем, в котором я всегда подозревал переодетого аристократа; через десять минут все было сделано. Я взял железную дверь, в которую был врезан замок, и сказал: «Готово, государь».
— «Ну что же, Гамен, — сказал он, — пойдем со мной!» Он пошел вперед, я — за ним; он привел меня в спальню, потом — в темный коридор, соединявший его альков с комнатой дофина; там было так темно, что пришлось зажечь свечу. Король мне сказал: «Держи свечу, Гамен, и свети мне». (Он позволял себе обращаться ко мне на «ты», тиран!) Он поднял деревянную панель, за которой находилась круглая дыра диаметром в два фута; заметив мое изумление, он сказал:
«Я сделал этот тайник, чтобы держать в нем деньги; теперь, как ты видишь, Гамен, нужно закрыть это отверстие вот этой дверцей». — «Ничего нет легче! —
— И вы полагаете, друг мой, — полюбопытствовал Ролан, — что этот шкаф был сделан с одной-единственной целью: превратить его в сейф и хранить в нем деньги — и только из-за этого король так беспокоился?
— Да погодите! Это все была уловка: он считал себя хитрым, тиран! Да я-то еще хитрее! Произошло вот что. «Ну, Гамен, — сказал он, — помоги мне сосчитать деньги, которые я хочу спрятать в этом шкафу». И мы с ним пересчитали два миллиона в двойных луидорах, которые мы разделили и разложили в четыре кожаных мешка; но пока я считал его золото, я краем глаза приметил, что его камердинер переносит в сейф бумаги, бумаги, бумаги.., и я себе сказал: «Ага! Сейф — это для бумаг, а деньги — так, уловка!»
— Что ты на это скажешь, Мадлен? — спросил Ролан, склонившись над женой так, чтобы Гамен не слышал, о чем они говорят.
— Я скажу, что это сообщение чрезвычайной важности, и нельзя терять ни минуты. Ролан позвонил. Вошел секретарь.
— У вас есть во дворе ратуши заложенная карета? — спросил министр.
— Да, гражданин.
— Прикажите подать ее. Гамен поднялся.
— Ага! — воскликнул он, задетый за живое. — Похоже, я вам больше не нужен?
— Почему же? — возразил Ролан.
— Потому что вы приказали подать карету… Значит, министры и при Республике разъезжают в каретах?
— Друг мой! — отвечал Ролан. — Министры будут ездить в каретах во все времена: карета — для министра не роскошь, а экономия.
— Экономия чего?
— Времени, то есть самого дорогого, что только есть на земле.
— А Мне, стало быть, топать туда пешком?
— Зачем?
— Ах, черт побери, да затем, чтобы показать вам шкаф, в котором спрятано сокровище.
— Это ни к чему.
— То есть как это — ни к чему?
— Ну, разумеется, ведь я приказал подать карету, чтобы отправиться туда.
— Куда?
— В Тюильри.
— Так мы туда поедем?
— Сию же минуту.
— В добрый час!
— Да, кстати… — спохватился Ролан.
— Что такое? — спросил Гамен.
— А ключ?
— Какой ключ?
— Ключ от шкафа… Вполне вероятно, что Людовик Шестнадцатый не оставил его в двери.
— Да уж надо думать, если, конечно, он не такой дурак, каким кажется, толстяк Капет!
— Значит, вам нужно взять инструменты.
— Зачем?
— Чтобы отпереть шкаф.
Гамен достал из кармана новехонький ключ.
— А это что? — спросил он.
— Ключ.
— Ключ от шкафа, который я сделал по памяти; я его тогда хорошо запомнил, подозревая, что придет день…
— Этот человек — большой мошенник! — шепнула мужу г-жа Ролан.
— Так ты думаешь?.. — с сомнением начал он.
— Я Думаю, что ради правды мы в нашем положении не имеем права отказываться ни от чего, что посылает нам судьба.