Графиня де Шарни. Том 2
Шрифт:
Питу слушал его изумленно и никак не мог взять в толк, почему то, что он полагал своим величайшим счастьем, оказывается еще и добрым делом.
Питу, искренний республиканец, был более, чем когда-либо, признателен Республике за то, что она упразднила все проволочки и отменила венчание в церкви.
Господин де Лонпре и Питу сошлись на том, что в следующую субботу Катрин Бийо и Анж Питу будут сочетаться законным браком в мэрии.
А на следующий день, в воскресенье, должна была состояться продажа с торгов фермы Писле
Ферма была оценена в четыреста тысяч франков, а замок — в шестьсот тысяч франков в ассигнатах.
Ведь ни у кого уже не осталось звонких луидоров!
Питу бегом бросился сообщить добрую весть Катрин. Он позволил себе на два дня ускорить свадьбу и теперь очень боялся, как бы это не вызвало неудовольствия Катрин.
Катрин, казалось, это отнюдь не огорчило, и Питу был на седьмом небе от счастья.
Однако Катрин потребовала, чтобы Питу еще раз сходил к тетушке Анжелике, чтобы сообщить ей точное время свадьбы и пригласить ее для участия в торжественной церемонии.
Она являлась единственной родственницей Питу, и хотя родственница эта была не самая нежная, Питу должен был все сделать честь по чести.
И вот утром в четверг Питу отправился в Виллер-Котре, чтобы нанести тетушке второй визит.
Часы били девять, когда он подходил к ее дому.
На сей раз тетушки Анжелики не видно было на пороге, а дверь была заперта, словно тетка заранее предвидела появление племянничка.
Питу подумал было, что она куда-нибудь вышла, и чрезвычайно обрадовался этому обстоятельству. Визит был нанесен, а нежное и почтительное письмо чудесным образом должно было заменить речь, с которой он собирался обратиться к старухе.
Но так как Питу все делал добросовестно, он постучал в дверь, хотя она была надежно заперта, а когда никто не ответил на его стук, он позвал.
На шум выглянула соседка.
— А-а, мамаша Фаго! — воскликнул Питу. — Вы не видели, моя тетушка еще не выходила?
— Неужто не отвечает? — удивилась мамаша Фаго. — Нет, вы же видите, наверняка она куда-нибудь ушла…
Мамаша Фаго покачала головой.
— Я бы увидела, если б она выходила, — возразила она. — Мы с ней живем дверь в дверь, и она всегда, проснувшись, идет к нам, чтобы насыпать теплой золы в свои сабо; так она, бедняжечка, согревается, и этого тепла ей хватает на целый день; верно я говорю, сосед?
Последние слова были адресованы новому действующему лицу, заинтересовавшемуся их разговором и отворившему дверь, чтобы вставить свое слово.
— Что вы говорите, госпожа Фаго?
— Я говорю, что тетушка Анжелика еще не выходила. Может, вы ее нынче видели?
— Нет, и я даже осмелюсь предположить, что она еще у себя; взгляните: если бы она вышла, ставни были бы открыты.
— И правда, — согласился Питу. — О Господи, уж не случилось ли с моей бедной тетушкой какого несчастья?
— Вполне возможно, — подтвердила
— И не просто возможно, а наверное так и есть! — заметил г-н Фароле.
— Клянусь честью, она была со мной не очень-то ласкова, — проговорил Питу, — но это неважно: меня бы это огорчило… Как же в этом убедиться-то?
— Ну, это совсем не трудно! — вмешался третий сосед. — Надо послать за слесарем, господином Риголо.
— Если это только для того, чтобы отпереть дверь, то не стоит: я когда-то открывал замок ножом.
— Ну, так открывай, мальчик мой! — молвил г-н Фароле. — Мы — свидетели, что ты это сделал не с дурными намерениями.
Питу вынул нож; потом на глазах доброго десятка людей, привлеченных происходившим, он подошел к двери и с ловкостью, свидетельствовавшей о том, что уже не раз пользовался этим способом, проникая в дом своей юности, он отодвинул язычок замка.
Дверь распахнулась.
В комнате царила темнота.
Но через отворенную дверь в комнату стал мало-помалу проникать свет — сумрачный свет зимнего утра, — и вот в этом неясном свете уже можно было различить лежавшую на кровати тетушку Анжелику.
Питу дважды позвал:
— Тетушка Анжелика! Тетушка Анжелика!
Старуха по-прежнему лежала молча и не двигаясь. Питу подошел к ней и дотронулся до нее.
— Ой! — вскрикнул он. — Она совсем замерзла!
Он распахнул окно.
Тетушка Анжелика была мертва!
— Горе-то какое!. — воскликнул Питу.
— Да уж не так оно велико! — заметил Фароле. — Она тебя не очень-то любила, мальчик мой.
— Возможно, это правда, — согласился Питу. — Да я-то ее любил!
Две крупные слезы покатились по щекам славного парня.
— Бедная тетушка Анжелика! — прошептал он. И он опустился перед ее кроватью на колени.
— Господин Питу! — обратилась к нему мамаша Фаго. — Вы скажите, если что нужно: мы в вашем распоряжении… Ах, Боже мой! Соседи мы или нет!
— Спасибо, мамаша Фаго. Ваш сын дома?
— Да. Эй, Фаготен! — позвала славная женщина. Подросток лет четырнадцати появился на пороге.
— Я здесь, мать, — доложил он.
— Попросите его сбегать в Арамон, — продолжал Питу, — и передать Катрин, чтобы она не волновалась; пусть скажет ей, что я застал тетушку Анжелику мертвой. Бедная тетя!..
Питу смахнул вновь набежавшие слезы.
— ..пускай передаст Катрин, что я поэтому задержусь в Виллер-Котре, — договорил он.
— Слышал, Фаготен? — спросила мамаша Фаго.
— Да.
— Ну, проваливай! Беги!
— Забеги на улицу Суассон, — прибавил рассудительный Фароле, — и предупреди господина Рейналя, что он должен явиться засвидетельствовать у тетушки Анжелики внезапную смерть.
— Слышишь?
— Да, мать, — кивнул парнишка. Взяв ноги в руки, он помчался в направлении улицы Суассон, которая затем переходит в улицу Пле.