Графиня Козель
Шрифт:
– Будь добр, наладь с ней отношения, – повторил Август.
– Это невозможно, ваше величество: быть ее слугой я не могу, льстить и лгать не умею, а кланяться мне трудно, спина у меня старая.
Король засмеялся.
– Графиня и впрямь тебя не любит, – отозвался он, – она уверяет, что ты похож на обезьяну, но я с ней не согласен.
Флемминг поднял голову, глаза его пылали гневом, он попытался было сказать что-то, но тут же умолк.
Пожелай король поссорить их навеки, лучшего способа он бы придумать не мог.
Здесь, пожалуй, уместно поближе познакомиться с человеком, оказавшем решающее влияние на дальнейшую судьбу нашей героини.
Граф Якоб Генрих Флемминг дольше других придворных пребывал
При дворе Флемминг, мечтавший о неограниченном влиянии и власти над королем, старался ловко отстранить всех своих соперников. Помехой был Гойм, и Флемминг исподтишка рыл ему яму; он боялся влияния графини Козель и искал, кем бы заменить; опасным казался ему Шуленбург, и он давно точил на него зубы.
Под рукой у Флемминга всегда были его ставленники, обязанные ему своим положением, жаждущие занять освободившиеся посты. Вацдорф, Мантейфель, Вакербарт ожидали своего часа и преданно служили Флеммингу. Самонадеянный генерал любил говорить своим приближенным: «Мой принцип таков: людей создают обстоятельства; способности же есть у каждого, был бы случай проявить их. Я – лучший тому пример. Готовился к военной деятельности и о большем не мечтал, как получить полк, а теперь я – первый министр и фельдмаршал. Управляю, можно сказать, Польшей и Саксонией, не зная законов этих стран и, тем не менее, с честью справляюсь со своими обязанностями».
Самонадеянность и заносчивость были, по-видимому, главными свойствами Флемминга. Не скоро выявилось, что ему не хватает военного опыта, а быть министром он просто не способен. Флемминг казался человеком темпераментным, энергичным, веселым, кутилой и немного солдафоном; приказания он отдавал смело, коротко, решительно. Часто выходил из себя, но остроумной шуткой обезоруживал людей. Почти ровесник короля, Флемминг был его другом, сотрапезником и наперсником. Случалось, после бурного веселья Флемминг злоупотреблял близостью с Августом, но умел всегда ловко выпутаться из неприятного положения.
Жил Флемминг по-княжески, у него было несметное количество слуг и сотня лошадей в конюшне. В его приемной, словно у короля, всегда толпились министры, сановники, чужестранцы. Он свободно говорил по-французски, по-польски и латыни, умел работать, не пренебрегая, впрочем, кутежами, легко мог провести ночь без сна, умел пить и не напиваться, вздремнуть с четверть часа на стуле и встать бодрым; не мудрено, что он завоевал исключительное положение при дворе, где остальные способны были лишь веселиться и интриговать.
Характер у Флемминга был железный, иной раз он казался флегматичным, несмотря на свой темперамент, но всегда был себе на уме.
Неказистый, низкого роста, приземистый, тучный, с лицом одутловатым и красным, хотя черты его были довольно тонкие, генерал, вопреки моде того времени, не носил парика, а в собственные длинные волосы вплетал несколько локонов.
Он любил деньги, спекулировал, торгуя поместьями, без колебаний выговаривал для себя при больших сделках весьма значительные суммы, так что король, узнав однажды, что генерал положил в карман пятьдесят тысяч, сказал ему: «Послушай, Флемминг, я знаю, сколько ты прикарманил, многовато, друг, отдай мне половину».
Борьба с человеком, умевшим прекрасно владеть собой, для такой темпераментной, упоенной длительным успехом женщины, как графиня Козель, была чревата опасностями. К тому же за Флеммингом стоял целый отряд недоброжелателей графини, а что еще хуже ярых ее недоброжелательниц. Госпожа Пшебендовская, двоюродная сестра генерала-министра, вся клика графини Рейс, надоедливая Глазенапп, Вицтумы, семья Гоймов; даже мнимые приятельницы Анны Козель мечтали видеть ее низверженной.
Долгие годы ее счастья возбуждали зависть; врагов графини озлобляло и то, что им никак не удавалось унизить Анну в глазах короля. При развратном дворе, где легко завязывались и быстро рвались любовные связи, ее, постоянно окруженную толпой поклонников, никто ни в чем не мог упрекнуть; самые рьяные шпионы оказались бессильны, никакие наговоры не приставали к ней. Анна Козель имела основания быть гордой, ибо она во много раз превосходила окружавшее ее женское общество и характером и благородством. Как когда-то она не пожелала изменить мужу, потребовав от короля письменное обещание жениться на ней, так и потом она ни разу не разрешила себе изменить королю, хотя сама неоднократно бывала обманута. Постоянное ее утверждение, что она жена, а вовсе не любовница короля, приводило в ярость ее противниц.
Старания их пока были бесплодными, и это усилило их гнев, нетерпение, злобу. Они подстрекали Флемминга, а пособниками его были Фюрстенберг и тот, кого Козель считала своим другом, кого ничуть не опасалась и кому доверяла – Вицтум. Его подзуживала жена, которой он всегда во всем уступал, и скорее по легкомыслию, чем из-за недоброжелательности, он встал в ряды противников графини Козель.
План был обдуман. Оставалось только найти красотку, которая, не побоявшись участи своих предшественниц, захотела бы временно занять тягостное и унизительное место при Августе II. Все были уверены, что перед женским кокетством король не устоит. Но теперь он уже не был так предприимчив, как прежде, ему надо было помочь, надо было найти ему подходящую любовницу, которая сама бы заставила его увлечься ею. Разослали людей во все концы. Начались поиски.
В то время как король Август II развлекался, слепо веря, в свою судьбу, Карл XII тоже шел навстречу уготованной ему участи. Во главе небольшого войска он с львиной отвагой, по-юношески опрометчиво вторгся в совершенно неведомую ему державу и расположился на полях под Полтавой.
Битва эта оказалась решающей, она определила судьбы многих стран и народов. Не успел Август вернуться из поездки в Берлин, довольный тем, что тамошний двор не превзошел его пышностью приема (кстати сказать, Фридрих вовсе к этому не стремился), как курьер, присланный из Польши от княгини Тешен, привез ему счастливую весть о том, что Карл XII разбит наголову. В первую минуту Август растерялся. Как быть? Ведь он торжественно, перед лицом всей Европы, отрекся от польской короны, что же теперь, взять свои слова обратно? Но тут как раз подоспел Флемминг.
– Ваше величество, – начал он, – договор, к которому вас приневолили оружием, никакого значения не имеет. В Польше у вас тысячи сторонников. Стоит появиться там, и победа обеспечена.
Корона, окупленная столькими жертвами, была для курфюста заманчива. Август связывал с возвращением короны планы о наследственной монархии, решив, в крайнем случае, пожертвовать несколькими провинциями, чтобы заткнуть рот завистливым соседям. Если даже от Речи Посполитой останется только часть, то, слитая с Саксонией, она все же составит большое государство. Вернуть корону надо во что бы то ни стало, и из выборной сделать ее наследственной.