Графиня Шатобриан
Шрифт:
Архиепископ, произнося эту клятву, преклонил колено; все присутствующие последовали его примеру.
Наступившая при этом торжественная тишина была внезапно нарушена появлением человека с бледным и окровавленным лицом, который шумно ворвался в освещенную галерею через потаенную дверь, ведущую в комнаты Франциски. Платье его было в беспорядке, волосы опускались длинными прядями на лоб; он держал в руках обнаженную шпагу.
Это был граф Шатобриан. Упав навзничь во время поединка, он ударился головой о ступени стоявшей за ним высокой кровати с балдахином и шелковыми занавесками. Удар лишил его сознания; длинная шелковая занавесь и упавший стул скрыли его от глаз Бонниве и Химены, которые ушли, не заметив его. Таким образом, он пролежал около двух часов в полном беспамятстве, пока, наконец, медленно, мало-помалу сознание вернулось к нему и он настолько собрался с силами, что поднялся на ноги и отыскал при лунном свете дверь, через которую привел его Флорио.
Яркое освещение галереи в первую минуту
Присутствующим он показался олицетворением Божьей кары, посланной свыше. Впечатление слов архиепископа было моментально уничтожено; все поднялись на ноги и смотрели то на графа, то на короля, который, сойдя с первой ступени трона, остановился пораженный явлением, которое показалось ему чем-то сверхъестественным. Он был уверен, что убил графа, и выжидал только удобной минуты, чтобы приказать Бонниве в эту же ночь убрать тело убитого втайне от графини. Не доверяя собственным глазам и не думая о том, что привлечет к себе общее внимание, он вынул шпагу из ножен и тщательно осматривал ее в полном убеждении, что на ней остались следы крови. Несколько сеньоров, не поняв намерения короля, также обнажили свои шпаги в ожидании нападения со стороны графа Шатобриана, который благодаря своему бледному лицу и блуждающим глазам, имел вид помешанного.
Между тем садовая площадь перед галереей внезапно осветилась множеством зажженных факелов, а вслед за тем послышались звуки боевых труб отряда, который должен был сопровождать короля на войну. Король вложил шпагу в ножны и презрительно отвернулся от графа Шатобриана, заявляя этим, что не желает более обращать на него внимания и не имеет на это времени. Все пришло в движение и смешалось, каждый спешил придвинуться к трону, и только немногие заметили, что прелат Флорентин, по знаку герцогини Ангулемской, взял за руку испуганную Франциску и подвел ее к графу Шатобриану.
Несчастная женщина была так смущена неожиданным появлением мужа и близкой разлукой с королем, что находилась в бессознательном состоянии и опомнилась только тогда, когда граф назвал ее по имени.
– Да, меня зовут Франциской Шатобриан! – проговорила она с видимым усилием.
– Это имя ты будешь носить до самой смерти!
– Выслушай меня внимательно и взгляни мне прямо в глаза.
– Я не в состоянии сделать этого.
– Помни, что я буду ожидать тебя в замке Шатобриан! Ты благословишь свою дочь и выслушаешь тот приговор, который будет произнесен над тобой.
При этих словах подошел Шабо де Брион, побуждаемый желанием помочь Франциске, и, обращаясь к графу, сказал:
– Король спрашивает о причине вашего посещения.
– Скажите королю, что бретонскому дворянину не нужно особенных причин, чтобы явиться в королевский замок! Я пэр Франции! Впрочем, считаю нужным заявить, что я не искал здесь французского короля, а желал переговорить с Франциском Валуа!..
Пока происходила эта сцена, король, стоя на верхней ступени трона, делал последние распоряжения. Герцогиня Ангулемская была объявлена правительницей государства; герцог Вандомский назначен генерал-лейтенантом Иль-де-Франса, герцог Гиз – наместником Шампани и Бургундии, сенешаль де Брезе – наместником Нормандии, граф Лаваль – наместником Британии, а маршал Лотрек – наместником Гиены и Лангедока. Только последнее назначение показывало до некоторой степени заботу о Франциске.
Все спешили к выходам, потому что снова раздался воинственный призыв труб; король также направился к главным дверям. Толпа оттеснила графа Шатобриана от его жены, которую Брион повел по лестнице. Король шел под руку со своей матерью и, казалось, с беспокойством искал глазами Франциску. Наконец он увидел ее при свете факелов, поспешно подошел к ней и, взяв за руку, передал ее в объятия улыбающейся герцогини Ангулемской, умоляя взглядом и жестом награжденную государством женщину не оставить покинутую им возлюбленную.
Вслед за тем король быстро повернулся к провожавшему его обществу и, приложив пальцы к губам, послал всем прощальный поцелуй, дружески обнял Маргариту и, сойдя с лестницы сел на коня при громких криках: «Да здравствует король!» Секунду спустя он исчез со своей свитой в темном лесу, который при свете факелов казался еще мрачнее и таинственнее.
Глава 11
Письмо маршала Лотрека к графине Шатобриан
«Ты в первый раз обращаешься ко мне за советом, Франциска, и просишь, чтобы я сообщил тебе что-нибудь о короле. То и другое одинаково удивляет меня! Неужели ты, живя при дворе правительницы государства, не имеешь никаких известий о короле и войске? Затем я желал бы знать: на что понадобился тебе мой совет после того, как ты самовольно распорядилась своей жизнью и отказалась от своих прямых обязанностей? Я никому не поверил бы, если бы не видел ясно из некоторых выражений в твоем письме, что ты не понимаешь ни своего собственного положения, ни общего хода дел. О короле у тебя составилось совершенно превратное представление. Ты питаешь какие-то розовые надежды, как семнадцатилетний юноша, который переживает волнения первой любви. Бедняжка! Король – самый
В подтверждение моих слов не хочешь ли ты узнать, как вел себя этот человек, которому ты приписываешь такие нежные чувства, не дальше как несколько дней после вашего прощания в Фонтенбло? Проездом через Моноск он прельстился какой-то необыкновенно красивой дамой по имени мадемуазель Волан и тотчас же остановился со своей свитой в надежде одержать победу над молодой девушкой, хотя знал, что войско с нетерпением ожидает его и находится в самом затруднительном положений. Однако это приключение имело совсем иной исход, чем сотни других историй, героем которых был твой верный любовник. Мадемуазель Волан была настолько целомудренна, что долго сопротивлялась королю и, наконец, чтобы избавиться от его назойливого ухаживания, решила испортить свое прекрасное лицо парами серной кислоты. Этот скандал возмутил весь свет, но не исправил короля и не произвел никакого впечатления на Бонниве, который при первом удобном случае опять примется за сводничество.
Я знаю, что влюбленным нельзя говорить правды относительно предмета их любви, потому что если правда будет им не по вкусу, то они не поверят ей даже в том случае, если бы Святая Дева стала убеждать их. Впрочем, так и должно быть и ты сумеешь оправдать своего возлюбленного. Но, хватит, я не знаток в этих вещах, думай что хочешь о короле, только в конце концов выслушай мой дружеский совет, тем более что ты сама обратилась ко мне. Жаль только, что ты не сделала этого прежде! Я не могу, конечно, оказать тебе никакой фактической помощи, потому что твое общественное положение тесно связано с судьбой короля и государства. Чтобы сказать тебе что-нибудь определенное, я должен сообщить тебе мои предположения относительно той будущности, какая ожидает короля и государство.
Около короля теперь немало всяких разряженных господ. Между ними есть вполне почтенные военачальники, как граф Сен-Поль ла Тремуйль и маршалы – ла Палисс де Фуа, Монморанси, хотя последние два очень молоды и, вероятно, не отличаются предусмотрительностью. Но все это не имеет никакого значения для общего хода дел, потому что всем будет распоряжаться болтливый выскочка Бонниве. К несчастью, король не только любит его до какого-то странного ослепления, но, безусловно, слушается его советов, что должно повести к самым печальным последствиям. Хотя нельзя отказать Бонниве в известной ловкости и уме, но он человек бесхарактерный, не имеет никакого понятия о военном искусстве и без толку придерживается то одной, то другой системы, не изучив ни одной из них. Правда, король своими личными свойствами может восполнить то, чего недостает его любимцу, потому что на войне он отличается решительностью и его можно, безусловно, назвать храбрым. Но война в больших размерах ему не по силам, так как он недостаточно сведущ в военном деле; и никто не решится намекнуть ему на это, потому что он в особенности гордится своими военными знаниями. Действительно, в иных случаях благодаря восприимчивости ума он способен составить такой план действий, который сделал бы честь любому полководцу. Так было и в начале нынешней кампании. Не обращая никакого внимания на неприятеля, сосредоточившего свои силы в Провансе, он упрямо спустился через Альпы в Ломбардию. Несомненно, это было сделано по его инициативе и ничего умнее нельзя было придумать. Пескара и Бурбон, из боязни быть отрезанными от Италии и атакованными с тылу, поспешно двинулись назад через Лигурийские Альпы; король был уже в Верчелли, когда они едва дошли до Монферато. Умный план действий увенчался полным успехом; Милан, изнуренный чумой, не мог защищаться, Пескара и Бурбон, наскоро укрепив миланскую крепость, Павию и Алессандрию, должны были отступить. Но тут случилось то, чего можно было ожидать заранее: король, очутившись среди разгара битв, наделал ряд промахов, вследствие того что ему недостает опыта, спокойствия и понимания новых способов ведения войны. Со времен Карла VIII война ведется совсем иным способом, нежели прежде; между тем король во всем подражает Гастону и Баярду, упуская из виду, что эти прославленные герои принадлежат к такой военной школе, которая с каждым днем становится менее приложимой. Он ожидает блестящих результатов от личных подвигов в духе рыцарства; нарядные господа следуют его примеру. Они поставили себе задачей овладеть во что бы то ни стало Миланом и Павией и таким образом, потратив дорогое время, дали возможность неприятелю опять сплотить свои силы. При этом невольно возникает вопрос, почему они не воспользовались тем моментом, когда Пескара и Бурбон со своим рассеянным войском боязливо ожидали нападения короля, который мог отбросить их в Венецию?