Графиня
Шрифт:
— Возьмите себя в руки, — посоветовал Джон.
— Это так трудно. Неужели в нем нет ничего уродливого?
— Не замечал, — заверил Джон и улыбнулся брату. Тот успел нагрузить тарелку с верхом, не переставая рассказывать Лоренсу об очень коротком приступе одышки, случившемся в два часа ночи.
— Я массировала ему грудь, пока сердцебиение не пришло в норму, — с неподдельным участием добавила Амелия. — Хотя, должна признаться, немного встревожилась.
— Интересно, — вставил Джон, — чем это вы занимались в два часа ночи, что у тебя случился этот припадок?
— Вот как! — констатировал Джон, отсалютовав брату ножом. — Если бы твое сердце не забилось сильнее, значит, усилия того не стоили бы. Поверь, Томас, это вполне естественное явление.
— Я так ему и сказала, — хладнокровно подтвердила Амелия, кладя себе два тоста.
Я скормила Джорджу несколько кусочков бекона. Тот, к счастью, вел себя идеально и чинно уселся между мной и Джоном. Я не поднимала головы и все внимание уделяла Джорджу. Слишком хорошо я понимала, на что они намекали. Не так уж я глупа! Просто поверить невозможно, что они имеют наглость говорить за столом о подобных вещах!
Лоренс откашлялся и легонько тронул мое плечо:
— А, вот и мисс Крислок. Добро пожаловать, дорогая леди. Могу я положить вам яичницы и копченого лосося? Я думала, мы увидимся не раньше полудня.
— О, Милли, садись поскорее.
Как только ей подали чай, Лоренс громко спросил:
— Вы знали Оливера Уилтона?
— Разумеется, — пожала плечами Амелия. — Герцог Браутон. Отец с ним знаком. Говорит, это настоящее ископаемое, но обладает блестящим умом и едким остроумием. Но он, кажется, недавно умер.
— Совершенно верно. Видите ли, Энди — его внучка. Титул унаследовал Питер Уилтон, ее кузен, внук покойного. Питер и Энди росли вместе, потому что отец и мать Питера погибли вскоре после его рождения.
— Собственно говоря, — добавила я, пытаясь выдавить улыбку, — мы с Питером скорее брат и сестра, чем кузены, и горячо друг друга любим.
— В таком случае как ваше настоящее имя, Энди? — осведомился Томас, пристально изучая масленку. Может, в масло попала муха?
Наконец он отодвинул масленку и уставился на абрикосовый джем, по моему мнению, просто восхитительный.
— Когда я приехала к дедушке, — объяснила я, сунув Джорджу очередной кусочек бекона, — он собирался удочерить меня и дать свою фамилию, но мама не согласилась, и я до сих пор ношу фамилию отца. Андреа Джеймсон.
— Андреа Джеймсон Линдхерст, — дополнил Лоренс. — Но так или иначе, она внучка Оливера Уилтона, единственный отпрыск его дочери Оливии, названной в его честь.
— И вы, и ваш кузен так рано осиротели, — вставила Амелия. — Нет, дорогой. Думаю, ты предпочтешь яичницу с этого блюда. Она лучше поджарена и вряд ли расстроит твой желудок.
Томас кивнул, и поднос в ту же минуту почти опустел. Джордж тявкнул. Джон взглянул в милую мордочку со свисавшими едва ли не до пола рыжими прядями.
— Джордж, ты так избалован, что вот-вот захочешь прыгнуть ко мне на колени и есть с моей тарелки.
— Всегда считала, — заявила мисс Крислок своим мелодичным голоском, — что животное
Мой беспредельно снисходительный муж расхохотался.
Полчаса спустя я вернулась в Синюю комнату, чтобы сменить туфельки из мягкой лайки на прочные башмаки для прогулки. Утро было прекрасным, и Амелия согласилась показать мне окрестности.
Насвистывая, я развязала ленты, обмотанные вокруг щиколоток. Неожиданно в глаза ударил свет, и я заморгала. Повернув голову, я снова зажмурилась. Странно. Я, как была в одной туфельке, подошла к окну. Пастушки длинными посохами гнали коров на пастбище. Я слышала, как садовники толкуют о розах в нижнем саду, как раз под моим окном. Внезапно в дверь постучали. Я резко повернулась, но тут мой рукав за что-то зацепился. Послышался треск рвущейся ткани. Приглядевшись, я заметила иззубренный кусочек металла, прикрепленный к внешней раме. Я осторожно выпутала рукав.
— Интересно, что это? — спросила я вслух. Джордж фыркнул, но не поднялся с мягкого ковра перед камином. Я снова посмотрела на раму. Похоже, обломок металла вонзился в маленькую дырочку. Дырка в раме? И не одна: их несколько, расположенных через равные интервалы.
Стук повторился.
— Войдите, — откликнулась я. Это оказалась Амелия.
— Как раз переобувалась, — пояснила я. — Встретимся на крыльце.
Едва за ней закрылась дверь, как я подскочила к окну, изучая длинные ряды дырок. И едва не упала, поняв наконец, что это такое.
Окна когда-то были забраны решетками! Точно такие же дыры идут поверху!
— Спаситель милосердный! — прошептала я, растирая руки, покрывшиеся гусиной кожей.
Сердце глухо колотилось. Домочадцы считали, что мне не стоит жить в Синей комнате. А я еще гадала почему. Решетки! Кто был узником этой спальни? И как давно он тут жил?
«Может, какой-то сумасшедший дядюшка из прошлого века?» — подумала я, посматривая на Джорджа, мирно сопевшего перед камином, положив голову на передние лапы.
Я снова подошла к окнам, распахнула каждое и убедилась в своей правоте. Моя комната когда-то служила тюрьмой.
Я вздрогнула, но отнюдь не от холода. Что тут случилось? Какие трагедии происходили в столь прелестном уголке? Нет, наверное, в этом семействе кто-то действительно сошел с ума. Что ж, вполне правдоподобное объяснение. Во всяком случае, призраков никакими решетками не удержишь… если только именно привидения не довели обитателя Синей комнаты до безумия.
Я швырнула туфелькой в стену. Кажется, я медленно, но верно превращаюсь в истеричку. Все это сплошной вздор. Кому есть дело до каких-то решеток? Господи помилуй, да особняк был построен почти четыре века назад. Возможно, на его каменные полы не раз проливалась кровь. Каждое помещение в этом великолепном доме видело смерть во всех ее проявлениях.