Грамматика фантазии. Введение в искусство придумывания историй
Шрифт:
Придумывать истории, играя в игрушки, — занятие совершенно естественное: когда возишься с детьми, это получается само собой; рассказ — не более чем продолжение, развитие, ликующий триумф игрушки. Это известно всем родителям, находящим время поиграть с детьми в куклы, повозиться с конструктором, с автомобильчиками; надо было бы найти способ вменить это занятие родителям в обязанность (разумеется, предварительно предоставив им соответствующие возможности).
У взрослого, играющего с ребенком, есть то преимущество, что он располагает более обширным опытом и, стало быть, большим простором для воображения. Поэтому дети так любят, когда родители принимают участие в их играх. Скажем, когда они вместе что-нибудь строят, взрослый, лучше разбираясь в
Речь отнюдь не идет о том, чтобы играть «вместо ребенка», отводя ему роль простого наблюдателя. Речь идет о том, чтобы предоставить себя в его распоряжение. Распоряжаться должен он. Взрослый играет «с ним» и «ради него», чтобы стимулировать изобретательность ребенка, вооружить его новыми средствами, которые он пустит в оборот, играя один. В общем, чтобы научить его играть. Пока идет игра, происходит разговор. И ребенок учится у взрослого, как надо обращаться с игрушечными деталями, как их называть, как распределять роли, как из ошибки сделать находку, как, придравшись к случайному движению, сочинить целый рассказ — словом, как применять принцип, который Брунер [17] называет «свободой поступать во власть вещи». Взрослым же надо делать то, что делает по своему почину ребенок, а именно — поручать игрушечной детали негласное задание, чтобы через нее дать ребенку понять, что мы его любим, что он может на нас рассчитывать, что наша сила — это и его сила.
17
См. Дж.Брунер. Психология познания. М., 1977.
Так во время игры рождается «театрик», в котором выступают тряпичный медведь и мини-подъемный кран, фигурируют домики и автомобильчики, на сцену выходят друзья и родственники, появляются и исчезают сказочные персонажи.
Эта игра может наскучить и ребенку, и взрослому, если игрушке отводится только техническая роль, которая весьма скоро становится слишком очевидной и сама себя исчерпывает. Необходимы частая смена декораций, сценические эффекты, абсурдные ситуации, тогда будут и открытия.
Взрослый, стоит ему захотеть, без труда переймет у ребенка основные принципы «театрализации», объединенными усилиями они поднимут «действо» на более высокий уровень и добьются большей продуктивности, нежели это может сделать своими еще не окрепшими силенками располагающий пока ограниченными возможностями выдумщик-малыш.
32. МАРИОНЕТКИ И КУКЛЫ
В самом слове «театрик» уже прозвучал намек на марионеток, театральных кукол, в специальном раскрытии не нуждающийся. Куклы выступают на сцене собственной персоной. Сколько в них обаяния… К этой расплывчатой характеристике я больше не добавлю ни слова, иначе могут подумать, что я хочу соревноваться ни более ни менее как с Гете и Клейстом.
Я был кукольником три раза в жизни: мальчишкой, в чулане под лестницей, где имелось оконце, очень подходившее для того, чтобы служить просцениумом; в ранней молодости, когда учительствовал в городке на берегу Лаго Маджоре (помнится, один из учеников, которым я устраивал кукольные представления, заносил в «вольный дневник» содержание своей беседы со священником: и вопросы, и ответы); и уже взрослым человеком, когда в течение нескольких недель выступал перед крестьянами, которые одаривали меня за это яйцами и колбасой. Кукольник — самая прекрасная профессия на свете.
Марионетки и куклы, если не вдаваться в уточнение чисто филологических деталей, пришли к детям в результате двойного «падения». Самые отдаленные их предки — это ритуальные маски первобытных народов. Таково было первое падение: от священного к мирскому,
Мариано Дольчи, долго работавший с Сарци, написал для Совета по культурным учреждениям при муниципалитете Реджо-Эмилии (в каком другом городе Италии это было бы возможно?!) небольшой, но драгоценный трактат с практическим уклоном под названием «Куклы на службе педагогики», где он так комментирует кукольный «декаданс»:
«Эти театрики сыграли величайшую роль в формировании народной культуры; просматривая названия пьес, поражаешься, до чего богат был их репертуар, исполнявшийся вплоть до начала XX века, и как полно в нем отражались самые разнообразные запросы: тут были и пьесы на библейские темы, и пьесы с мифологическими сюжетами, и сокращенные варианты знаменитых драматических спектаклей, и инсценировки всемирно известных литературных произведений, исторические пьесы, комедии социально-политического содержания, остро полемические, антиклерикальные, злободневные…»
Я сам еще успел посмотреть кукольную инсценировку «Аиды». Правда, из «серьезных» кукольных спектаклей мне запомнился лишь один, называвшийся «Джиневра дельи Альмьери, или Заживо погребенная, при участии кладбищенского вора Джиоппино». Запомнил я его потому, что в тот вечер влюбился в одну кремонскую девушку. Как ее звали, я уже не помню, ибо случилось это задолго до первой любви, а только она, как известно, незабываема.
Сарци и его друзья много сделали для кукольного театра. Но самая важная их заслуга состоит, по-моему, в том, что, начав разъезжать по школам, они не только давали представления, но и учили детей изготовлять свои куклы, манипулировать ими, строить павильончики, делать декорации, обеспечивать освещение, музыкальное сопровождение, придумывать истории, инсценировать их и разыгрывать. У Мариано Дольчи — великолепная борода Пожирателя Огня Манджафуоко. Завидев его, ребята уже знают: сейчас начнется что-то необыкновенное. Мариано вытаскивает из мешка круглые белые шарики и показывает, как делаются нос, глаза, рот, как кукле придается определенный характер и объемность, как и куда продеваются пальцы…
В дошкольных учреждениях Реджо-Эмилии кукольный театрик — просто часть меблировки. Ребенок может в любой момент взобраться на «трибуну», найти свою любимую куклу и начать ею орудовать. Если к нему присоединится еще кто-то из детей — значит, будут разыграны одновременно два спектакля. Ребята могут между собой предварительно договориться и установить очередность: сначала палку возьмет кукла А и поколотит куклу Б, а потом кукла Б — куклу А. Есть дети, способные разговориться только через куклу. Иной ребенок, «показывая» крокодила, с таким испугом от него отворачивается (как бы не проглотил!), словно кто-то другой, а не он сам засунул пальцы в конечности игрушечного зверя и двигает ими; сам-то сам, а все-таки, на всякий случай…
Безвременно ушедший из жизни учитель Бонанно, преподававший в школе «Бадини» в Риме, завел в созданном им театрике своего пятого класса куклу, изображавшую учителя. Дети высказывали ей все то, что не решились бы сказать настоящему учителю, а тот сидел среди зрителей, перед сценой, и все это слушал, узнавая таким образом истинное мнение о себе ребят. Мне он признавался: «Так я узнаю свои недостатки».
В Италии в школе чаще всего в ходу куклы, дома — марионетки. Наверное, на то есть причина, но я ее не улавливаю. Самый прекрасный кукольный театр из всех, какие я знаю, — это английский: он сплошь из картона, его вырезают и монтируют; вырезаются и декорации, и действующие лица; с таким театром чрезвычайно легко работать — именно потому, что он сведен к минимуму, к остову; тут все, от начала до конца, надо придумывать самим.