Грамматика кхмерского языка
Шрифт:
— Но я сказал правду, фюрер. Я правда не в курсе ни про какие секретные бункера. Потому что я не Гиммлер. В этом теле — душа пришельца из будущего. Я из 2023 года. И я знаю, что вы проиграете войну. Вы застрелитесь в мае 1945. Вместе с Евой Браун, вашей женой. А Рейх будет оккупирован союзниками и большевиками. И поделен пополам между ними. А нацизм будет запрещен во всех странах Европы даже полвека спустя после вашей смерти. А вы станете синонимом абсолютного зла.
Гитлер опешил.
Он явно испугался, он отступил от меня на шаг назад, он даже воздел руку в странном
— И я могу представить доказательства… — продолжил я, воспользовавшись паузой.
Вот только сказать проще, чем сделать. Ну и какие доказательства у меня есть? Мне живо вспомнились славные попаданцы к Сталину, те которые с ноутбуком. Вот им хорошо. Попробовали бы они, как я, попасть к Гитлеру и без всякого ноутбука, даже без завалящего смартфона марки Xiaomi — я бы поглядел на них.
На деле у меня нету никаких доказательств. Я слишком плохо знаю историю, чтобы озвучить какой-нибудь факт, который мог бы убедить Гитлера в истинности моих слов.
Разве что…
— Я всё про вас знаю, фюрер, — заявил я, — Вы в юности мечтали стать художником. А еще вы родились в результате инцеста — ваша мамка была родственницей вашего же папки.
Вот это я помнил, из википедии. Люблю её иногда почитать для развлечения. И это единственный факт, который теоретически может заставить Гитлера поверить мне. Или не поверить. Я и сам не знал, в курсе ли Гитлер про свою родословную.
Но этого я так и не узнал. На фюрера теперь было жутко смотреть, его рот скривился, его глаза полезли из орбит. Казалось, еще секунда, и у него пойдет пена изо рта, а из ушей повалит дым.
— Дерьмо! — взвизгнул Гитлер и бросился на меня, явно намереваясь придушить голыми руками.
Но куда уж ему. Роста мы с фюрером одного, но Гитлер телосложения в плохом смысле аристократического — тонкие руки, да и вообще весь какой-то щуплый. А вот Гиммлер — чисто коренастый крестьянин с широкой костью, несмотря на интеллигентную рожу. Да и не зря же рейхсфюрер жрал овсянку и заботился о здоровье.
Я сделал шаг в сторону, уходя от атаки фюрера, потом ударил Гитлера кулаком в плечо. Ноги у фюрера подкосились, он поскользнулся на начищенном до блеска дорогом паркете, а потом упал — прямо на один из металлических светильников, треснувшись об него головой.
Светильник был стилизован под факел, вокруг лампочки у него имелась широкая металлическая воронка с острыми краями, и об этом воронку Гитлер и приложился башкой. И приложился от души.
Фюрер упал на пол, он был еще жив, но из распоротой головы хлестала кровь.
Нашу возню, конечно же, услышали. Двери зала открылись, первым вбежал Борман, за ним следом несколько эсэсовцев, эти уже выхватывали пистолеты.
А я стоял над окровавленным покалеченным Гитлером. И даже не успел его добить.
Ну вот и всё. Сейчас меня просто-напросто расстреляют на месте, это в лучшем случае. А в худшем — схватят и будут пытать, пока не признаюсь, что я агент мирового еврейства.
Самое короткое и неудачливое попаданство в истории, блин.
Один
Борман, личный секретарь фюрера
Берлин, Рейхсканцелярия, 1 мая 1943 07:41
Эсэсовцы тут же взяли меня на мушку, парочка мужиков с перекошенными от ужаса лицами бросились к Гитлеру.
— Мой фюрер!
У фюрера из головы все еще хлестала кровища, он поднял руку и дрожащим пальцем ткнул в меня:
— Генрих… Фюрер…
Непонятно, что именно пытался сказать Гитлер. Речь давалась ему с трудом, взгляд Гитлера блуждал, как у новорожденного младенца, и кровотечение все не останавливалось. Видимо, проломлен череп.
— Врача! — воскликнул Борман.
Гитлер тем временем закрыл глаза и отрубился, его приподнятая было голова с громким стуком опустилась на пол.
Кто-то бросился искать доктора, кто-то пытался поднять Гитлера с пола, расстегнуть ему рубашку, влить воды в рот, перевязать голову куском ткани — один из эсесовцев разорвал мундир на себе, чтобы остановить фюрерскую кровь.
Борман жестом приказал эсесовцам, чтобы и дальше держали меня под стволами.
— Генрих, что произошло?
— У фюрера был припадок, — сказал я первое, что пришло в голову, — Я доложил ему кое-какую чувствительную информацию, о положении на фронте. И сердце нашего дорогого фюрера не выдержало. Вы сами знаете, что он уже давно не щадит себя и перерабатывает. Так что фюрер лишился чувств. И падая, ударился о светильник. Вон, смотрите.
Я указал на металлический обод светильника, где действительно осталась кровь.
В зал тем временем ворвались еще пара отделений эсэсовцев, теперь здесь было уже полсотни человек. Еще прибежали врачи, они тут же бросились к Гитлеру.
Вот тут «орднунг» присутствовал во всей красе, когда дело касалось здоровья Гитлера — у немцев всё было налажено на высшем уровне, медики прибыли менее, чем через минуту.
Борман же прошел к светильнику, осмотрел его, потом быстро оглядел зал, явно прикидывая и делая расчеты. А потом подозрительно поглядел на меня. Он мне явно не верил, Борман же не идиот.
А эсесовцы все еще держали меня на прицеле.
Я понял, что дальше мямлить нельзя. Надо взять ситуацию в свои руки. Мне все равно крышка, мне уже нечего терять, это придавало мне отчаянной решимости.
Я грозно потребовал:
— Убрать оружие! Врагов Рейха тут нет. Какого черта вы целитесь в вашего рейхсфюрера? Как у вас вообще рука поднимается? Или думаете, я мог причинить вред нашему любимому фюреру? Пистолеты в кобуру. Шнелль! Или забыли, что вы ??, а я ваш командир?