Грань бессмертия (сборник)
Шрифт:
— Ты даже снял ее?
— Тебя это удивляет?
— Нет, по-моему, модель воистину необычная.
Она в задумчивости смотрела на эскизы.
— Что мы знаем об окружающем нас мире?..
— Почему ты заговорила об этом именно сейчас?
— В Веронском порту и здесь, в Сиднее, все считают меня опытным капитаном, — продолжала она, не отвечая на вопрос. — Это смешно. Мой настоящий жизненный опыт, опыт, который я могу связать с конкретными, относящимися к определенному событию воспоминаниями, охватывает всего лишь неполных пять месяцев. Из них почти четыре месяца — пребывание
Джор сел рядом с Тин и нежно взял ее за руку.
— Это в тебе говорит обида. Я никогда не видел тебя в таком состоянии. Скажи, что тебя расстраивает?
— Не знаю… Так что-то нахлынули на меня мысли о том, что все-таки… плохо не знать о себе… всего.
— Что вдруг на тебя нашло? Ты же понимаешь, что это не имеет никакого смысла.
— Я всегда боялась, что может прийти день, когда я начну жалеть…
— О чем? Ты говоришь вздор.
— Алл утверждал, что у нас никогда не появится желания узнать о той жизни. Его машины внушили нам это. Но он не смог предусмотреть всего…
— Это ребячество, наивное любопытство.
— Нет. Это нечто большее. Это неуверенность…
Он со страхом посмотрел ей в глаза.
Внизу неожиданно раздался звонок видеофона.
— Это, наверное, Хеб, ко мне, — сказал Джор, вставая.
Тин тоже встала.
— Приготовлю обед.
Она прошла в столовую и, достав несколько банок консервов, заложила их в кухонный автомат. Когда она выппмала наполненные тарелки, в дверях появился Джор. Его глаза светились радостью и возбуждением.
— У нас вечером будет гость, — с таинственным видом сказал он. — Ты даже не сможешь угадать кто.
Она ощутила в горле неприятную спазму.
— Кто-нибудь от Алла?
— Нет. Ты знаешь, кто такой Фери Ган?
Она чуть не уронила на пол тарелку.
— Знаменитый телерепортер. Его называют Кишем [2] нашего времени. Он, несомненно, заинтересовался моим «Южным солнцем». Это человек, который может сделать меня знаменитым художником, если только захочет написать что-либо о моих работах или сфотографировать их.
2
Эгон Эрвин Киш (1895–1948) — чешский писатель, один из наиболее выдающихся репортеров мира.
— Ты думаешь, что он решил посетить нас в связи с тем, что увидел твои картины в Весенней Галерее?
— А почему еще?
— Этот человек был на Желтом Якубе.
Джор не понял смысла слов Тин.
— Ну и что же? Если Алл обратил его внимание на меня — тем лучше. У нас будет еще одна причина быть благодарными профессору.
Было бы жестоко развеять иллюзии Джора.
«А стоит ли вообще говорить ему о подслушанном разговоре?» — подумала она устало. — «Может быть, так лучше?»
III
Фери Ган приехал в 20 часов. Он был, как всегда, красноречив. Посмотрев красочные эскизы к старому и новому проектам «Южного солнца», он высказывал свои замечания с большим знанием дела и, несмотря на скупость
Она не ошиблась. Ган хотел войти в доверие к Джору, чтобы вызвать его на откровенность. Однако она не ожидала, что он поставит вопрос так открыто и в то же время ловко, что Джор сам поможет ему.
— Не знаю, догадываетесь ли вы, чем вызван этот мой визит к вам, — сказал он, когда они сели за стол. — Волей случая я летел на той же ракете, которую вели вы, капитан, и вспомнил, что видел вас на Желтом Якубе. Не пытайтесь это отрицать, так как я видел там также и вашего мужа и абсолютно уверен в этом. Все, что связано с работами Алла, чрезвычайно интересует меня. В управлении порта я узнал, где вы живете и кто ваш муж. Скажу откровенно — и прошу вас не сердиться на меня за это, — что в основном я хотел говорить с вами о Желтом Якубе. Однако теперь, когда я увидел ваши работы, положение коренным образом меняется.
— Слушаю, — Джор неуверенно взглянул на гостя.
— Я готовлю цикл телерепортажей под рабочим названием «Портреты людей нашего времени» и, если вы разрешите, представлю в них эволюцию вашего «Южного солнца». Я отнюдь не считаю первоначальный проект стенных панно для Радужного Дворца плохим или слабым, как вы это утверждаете. Ему недостает только того, что связывает все элементы в единое целое. Именно этого вы и достигли в своем новом варианте композиции. Я хотел бы на конкретном примере показать зрителям рождение и преображение творческого замысла в жизни художника. Вопрос о Желтом Якубе я целиком оставляю в стороне. Я знаю, что все возвращающиеся из санатория Алла не любят об этом говорить. Поэтому я не буду вытягивать из вас никаких признаний, поскольку это было бы нечестно с моей стороны. Позволите ли вы время от времени прилетать к вам, чтобы с киноаппаратом наблюдать за вашей работой?
— Конечно, я буду очень рад, — с нескрываемым удовлетворением ответил Джор. — А что касается Желтого Якуба, то мы действительно неделю назад приехали оттуда. Там как раз и родилась моя первая идея «Южного солнца». Этот заказ достал для меня Алл. Кстати, мы ничего не имеем против, если вы будете расспрашивать нас о пребывании на Желтом Якубе. Мы расскажем вам все, что можно. Правда, Тин?
Она кивнула, подумав одновременно: «Какой же Джор наивный».
— А разве профессор не обязал вас сохранять тайну? — спросил Ган.
— Ну, конечно, само собой разумеется, что некоторые факты не должны стать общеизвестными.
— Значит, вы соглашаетесь на опубликование некоторых ваших высказываний?
Джор смешался.
— Смотря каких и в какой форме.
— Об этом вообще нелегко говорить. Особенно нам, — вмешалась в разговор Тин. — Проблема не в публикации. По-видимому, этого не понять тем, кто сам не был на лечении у Алла.
— Я уже сказал, что не хочу ничего у вас выпытывать.
— Да нет, пожалуйста, спрашивайте, — ободряюще сказал Джор. — Я вас слушаю.