Грань бессмертия
Шрифт:
– Вы правы в том, что это очень сложно. Но говорить, что это невозможно, было бы неверно.
– Для этого машина должна располагать знаниями, равными знаниям человека, - заметил я.
– Не обязательно. Ведь речь идет не о том, чтобы она сама во всем заменяла писателя. Упрощенно это можно представить себе так: необходимо запрограммировать общие принципы конструирования фабулы, а также по возможности больший объем соответствующих сменных элементов, из которых эта фабула должна быть сконструирована. Машина создавала бы различные варианты. Очень многие из них были бы, конечно, неприемлемы. Частично или полностью. Тут селекцию проводил
– Так, значит, не машина писала бы роман, а Боннар и его сотрудники с помощью машины.
– Можно сказать и так.
– Ну, а откуда эти современные вставки?
– Возможно, чтобы обогатить "воображение" машины, в нее ввели определенный объем знаний из литературы с конкретными примерами.
– Не думаю. Кому были нужны эти лондонские деревья?
– А зачем они живому писателю?
– Допустим, все обстоит так, как ты говоришь, - вступил я в разговор. Однако такие произведения, создаваемые машиной, с точки зрения мастерства наверняка были бы ниже романов, созданных писателем. А ведь ты сама считаешь, что в последних произведениях Браго заметно явное развитие таланта. Могла ли машина "переплюнуть" писателя, которому она подражает?
– Теоретически это возможно. Если удалось решить все проблемы, связанные с компоновкой и селекцией, то высшая степень мастерства - уже вопрос дальнейших технических усовершенствований. Нет объективной границы, которую мы назвали бы "уровнем" живого писателя.
– Однако я не очень-то понимаю, почему для эксперимента избрали именно творчество Браго. Почему не "продолжают" какого-нибудь давно умершего писателя?
– Браго мог активно участвовать в подготовке памяти машины. Возможно, был записан ход свободных ассоциаций. Например, он мог диктовать все, что приходило на ум, испытывать различные способы связей, даже записывать течение мысли в процессе создания фабулы. Институт Барта занимается нейрокибернетикой и психофизиологией, а не чистой математической лингвистикой.
– Катарина замолчала, потом резко изменила тему.
– Но у вас, очевидно, есть другие, более срочные дела. А я здесь сижу и довольно путанно теоретизирую.
Только теперь и я заметил, что разговор постепенно превратился в наш с Катариной диалог.
– Что вы! Мы слушаем с величайшим интересом, - попытался еще придерживаться законов галантности да Сильва, но сеньора де Лима пресекла дискуссию.
– Все это ужасно любопытно, но время летит, а я хотела бы поговорить с вами, сеньор адвокат, о неотложных делах, - сказала она, вставая.
Да Сильва тут же нашел выход из щекотливого положения.
– Вы любите магнолии?
– спросил он Катарину таким тоном, будто продолжал давно начатый разговор о цветах.
– Мой садовник вывел очень интересный сорт.
– А нельзя ли взглянуть?
– любезно подхватила Катарина.
– Разумеется. Прошу вас, - поклонился да Сильва.
– Вы не возражаете, обратился он к Долорес, - если мы оставим вас одних?
Когда они вышли, сеньора де Лима опять села в кресло и, проницательно глядя на меня, сказала:
–
– Вы сомневаетесь в возможностях машинного творчества? Мне тоже думается, что к нашему делу это не имеет отношения.
– Если я правильно поняла, то в случае, если все обстоит именно так, как она говорила, Марио лишится всех прав на книги.
– Пожалуй, да. Самое большее, можно было бы добиваться компенсации за присвоение имени. Но даже и в этом случае мы не могли бы вносить иск, поскольку существует завещание, а очень может быть, и какие-либо документы, передающие эти права институту.
– Вот именно... Собственно, зачем вы ее сюда привезли?
– спросила сеньора Долорес, не пытаясь даже "играть в кошки-мышки".
– У нас сейчас и без того серьезные заботы, а вы только напрасно усложняете положение.
Я решил охладить свою клиентку.
– Если вам не нравится, что я приехал с сеньориной Дали, мы можем сейчас же уехать...
Сеньора де Лима с беспокойством взглянула на меня.
– Не говорите глупостей, сеньор. Я не за этим вас сюда пригласила.
– Доктор Дали заслуживает полного доверия, - сказал я.
– Кроме того, она может нам пригодиться. Она знакома с Боннаром и была первым рецензентом творений Браго, переданных Боннаром профессору Сиккарди. Если нужно будет выяснить, как обстоят дела в институте, она легко найдет предлог попасть туда.
Сеньора де Лима несколько успокоилась, но особого энтузиазма по поводу моих слов не проявила.
– Сейчас, действительно, пригодился бы человек, имеющий легкий доступ в институт, но не знаю, не будет ли от вашей знакомой больше хлопот, чем пользы. И уверены ли вы, что она не "рука" Боннара?
– Я уже сказал, что полностью ей доверяю, - холодно возразил я.
– Ну, хорошо, хорошо, - тяжело вздохнула сеньора де Лима.
– Перейдем к делу. Муж говорил вам, что Марио сбежал от меня на пути домой. Я почти убеждена, что он опять явится в Пунто де Виста. Точнее - к моему брату или, что хуже, в институт. Да Сильва мне очень помогает. Он разослал людей во все стороны. Благодаря ему мне удалось вчера поймать Марио. Сеньор да Сильва - обаятельный человек, у него наилучшие намерения, но Марио трудный, нервный ребенок. Я не хочу нового скандала... Поэтому и не обращаюсь за помощью в полицию.
– В чем заключается моя роль?
– Сейчас скажу. Марио вас не знает. Так получилось, что он до сих пор вас не видел...
– немного смутилась она.
– Мне известно, что вы хотели с ним поговорить... Поэтому я подумала, что вам будет легче установить с ним контакт, объяснить ему...
– Я считаю, что вы с мужем совершенно напрасно так долго не доверяли мне. Будучи вашим адвокатом, я должен знать все. Разве можно было скрывать от меня, что Марио в этом деле поддерживает Боннара?
– Это неверно. Марио, как вам говорил мой муж, не интересуется завещанием. Но он ненавидит моего мужа, да и меня не любит...
– она вытерла платочком слезы.
– Чем же могу помочь я?
– Вы подождете здесь до вечера. Может быть, даже переночуете... Как только мы узнаем, что Марио появился вблизи церкви, вы поедете к моему брату и попытаетесь выспросить у Марио, что он собирается делать. Вам необходимо завоевать доверие мальчика. Вы это сумеете, если захотите.
– А если Марио отправится прямо в институт?