Грань бездны
Шрифт:
– Будь у меня возможность, мсье шкипер, клянусь: я отдал бы три четверти своего состояния за секретную технологию, по которой эти отшельники готовят свой восхитительный нектар. А на оставшуюся четверть построил бы себе винодельческий заводик и уже через год с лихвой окупил бы все расходы, – мечтательно признался Гуго, глядя, как лучи закатного солнца переливаются в наполненном до краев бокале. За возможность любоваться тем, что мы пьем, следовало поблагодарить шкипера Бобровски. Помимо своей фуражки, любитель роскоши Чеслав оставил нам также набор хрустальных бокалов на пять персон. Лишь их непомерная стоимость помешала мне выбросить за борт эту хрупкую и непрактичную для перевозчика посуду. И не думал, что
– Превосходная мечта, mon ami, – уплетая на пару с Физзом трофейный курадо, поддержал я разморенного вином и ничегонеделаньем механика. – Жаль только, что невыполнимая… Впрочем, если у нас все срастется и табуиты заключат с нами контракт, у вас появится шанс выведать их винодельческие тайны… Так что глядите, лет через десять-пятнадцать – ежели доживем, конечно, – мы еще хлебнем с вами на вашей винодельне отменного молодого «Шато де Бодье».
– Нет-нет, мсье шкипер! – решительно запротестовал Сенатор. – Никакого «Шато де Бодье»! Сами знаете: репутация этой фамилии в Аркис-Капетинге моими стараниями сильно подпорчена, чтобы писать ее на винных этикетках. Я угощу вас и мадам Проныра «Шато Гольфстрим»! Да-да! Если моя мечта и впрямь однажды осуществится, я нареку свой сорт вина только «Шато Гольфстрим» и никак иначе! Надеюсь, вы не возражаете?
– Звучит, конечно, красиво, но… – Малабонита, однако, оценила широкий жест винодела-утописта без особого энтузиазма. – Все же вам восстановить подпорченную репутацию вашей фамилии будет гораздо проще, чем нам – доброе имя нашего «Гольфстрима». Боюсь, ни за десять лет, ни за двадцать, ни даже за полвека Атлантика не забудет о том, что мы натворили в Великой Чаше. Разве только вы воздержитесь от громких названий и начнете производить что-нибудь более скромное и традиционное. Игристое шипучее вино «Шато де Физз», к примеру. А девизом вашего винодельческого дома станет ну, скажем…
– На холени, херьмо! Сфопоту прату Куко тэ Потье! – напомнил о себе ящер, видимо до сих пор не отошедший от своего недавнего приключения – ярчайшего события за всю его однообразную жизнь пресмыкающегося.
– О-о-о, точнее и не скажешь, дорогой мсье Физз! Именно это с вашего позволения я и начертаю на своем новом гербе, как только его заимею. И пусть первосвященник Нуньес поперхнется от злобы, когда ему однажды попадется на глаза бутылка «Шато де Физз» с моим девизом и ликом священного зверя на этикетке! Viva la b^ete sacr'e! Будьте здоровы и живите еще сто лет! – Сенатор отсалютовал своему хвостатому спасителю полупустым бокалом и подчеркнуто неторопливо, как истинный француз, осушил его. После чего уже не столь благородно икнул, отер губы и произнес: – Что ж, спасибо вам за прекрасный вечер, мадам и мсье, однако, полагаю, мне пора откланяться и отправляться на боковую. Утром нас ожидает разгрузка, и заниматься ею с больной головой мне бы очень не хотелось.
– Пожалуй, вы правы, – согласился я, тоже чувствуя, что еще бокал, и назавтра все впечатление от сегодняшнего праздника будет для меня безнадежно испорчено. С крепкими напитками шутить не стоит, особенно с устатку и накануне важного рейса. И пускай он обещал быть спокойным и смехотворно коротким – вряд ли разгрузочный пункт располагался вне пределов Гексатурма, – все это время на нас будут глядеть наши вероятные будущие наниматели и покровители. И раз уж мы задались целью произвести на них хорошее впечатление, я не имел права встречать их с опухшей похмельной рожей и вертеть перед ними штурвал трясущимися с перепоя руками.
Бочонок портвейна был не только нашей премией за добросовестно выполненную работу. Вторая цель, какую преследовал Кэрью, вручив нам свой
Я понял это, когда на следующее утро супремо-селадор ступил к нам на палубу с явным намерением застать нас врасплох после вчерашней пьянки. Для помешанных на дисциплине табуитов являлось нормой устроить проверку кому угодно, даже тем, кому они доверяли. И обнаружь сейчас комендант у нас бардак, какой мог бы здесь быть, не закупорь мы вчера вовремя недопитую бочку, это вряд ли способствовало бы развитию наших деловых отношений с Гексатурмом.
Но не тут-то было! Нам не сообщили, на какой час назначена разгрузка «Гольфстрима». Поэтому мы проснулись согласно нашему рейсовому распорядку – перед восходом – и, позавтракав, принялись привычно готовиться к выезду. И когда с первыми лучами солнца нас почтил визитом супремо-селадор, он мог упрекнуть меня лишь в одном: в том, что, опуская перед ним грохочущий трап, мы перебудили в близлежащих казармах монахов, привыкших подниматься в такую рань лишь по тревоге.
– У меня есть для вас хорошие новости, шкипер Проныра, – известил меня Кэрью после того, как осмотрел палубу, но так и не нашел, к чему бы придраться. – Капитул согласился на ваше предложение. Восемь голосов за и лишь три – против. Это неплохой результат.
– А что сказал гранд-селадор? – полюбопытствовал я, зная со слов Убби, что глава ордена может накладывать вето на решения капитула и аннулировать итоги любого голосования.
– Гранд-селадор Тамбурини обеспокоен странным поведением вактов, – ответил комендант, – и не возражает насчет того, чтобы укрепить нашу обороноспособность вольнонаемным истребителем. Для начала – на три месяца, в течение которых, мы полагаем, ситуация с псами Вседержителей окончательно прояснится. Ну а дальше будет видно, продлять нам с вами контракт или же к тому моменту надобность в ваших услугах отпадет.
– Премного благодарен. Я и мой экипаж перед вами в неоплатном долгу, – раскланялся я. Три месяца были, конечно, не тем сроком, на какой я планировал здесь задержаться, но пока сойдет и такой. Будем считать его нашим испытанием на благонадежность – условие, без которого заслужить к себе доверие хозяев Гибралтара являлось невозможно.
– Что же касательно контейнеров, – продолжал Кэрью, – то я затем сюда и прибыл, чтобы решить этот вопрос. Тамбурини поручил мне лично сопроводить вас к разгрузочной площадке, где он тоже будет присутствовать. Так что, уверен, вам удастся с ним пообщаться. Я уже распорядился послать за господином Сандаваргом, поскольку было бы несправедливо лишать его возможности встретиться с гранд-селадором, о чем наш друг-северянин не раз меня просил.
Убби не заставил себя ждать и примчался на «Гольфстрим», не успел я подняться на мостик. Арсенал наемника хранился у нас, так что ему не приходилось расхаживать по крепости в компании своих грозных, но совершенно не предназначенных для мирных прогулок братьев. Которые еще вчера были поставлены в оружейную пирамиду, и сегодня для них работы также явно не намечалось.
Сюрпризы начались сразу, как только мы подняли трап и тронулись в путь. Вместо того чтобы указать мне маршрут в хозяйственную зону крепости, Кэрью велел нам двигаться прямиком к ее восточным воротам. Это моментально заинтриговало всех нас, включая Убби. Он также понятия не имел, где в Гексатурме расположен пункт приема важных грузов, хотя, в отличие от меня и остальных, гостил здесь не впервые. Лишь я и Гуго находились сейчас на своих постах. Все прочие собрались в шкиперской рубке, которая стараниями Вика Синклера стала вдвое просторнее и комфортнее прежней. И потому, когда супремо-селадор указал нам курс, эту неожиданную новость услышали, все кроме механика. Ему предстояло узнать об этом позже, через коммуникатор и уже от меня.