Грань будущего
Шрифт:
Вокруг нас стала собираться толпа зевак. Сначала они в беспокойном молчании наблюдали за происходящим, но с каждой косточкой, выплюнутой на поднос, страсти все больше накалялись.
Мы оба покрылись потом, как банка холодного пива в жаркий день. Омерзительная кучка кое-как обгрызенных косточек все росла. Рейчел стояла сбоку, с обеспокоенной улыбкой наблюдая за нами. Я заметил в толпе и своего старого приятеля из четвертой роты. Он с удовольствием наблюдал за моими страданиями. Каждый раз, когда Рита или я запихивали в рот очередную умэбоси, по толпе проносились нестройные комментарии.
– Давай бодрее!
– Отступать некуда, ешьте-ешьте!
– Ты же не позволишь
– Черт, ты что, думаешь, он сможет одолеть Риту? Да ты спятил!
– Ешь! Ешь! Ешь!
– Эй, народ, давайте к дверям! Постойте на стреме, чтобы никто не помешал! Я на тощего десять баксов поставил!
За этим воплем немедленно последовал другой:
– А я ставлю двадцать на Риту!
Потом кто-то крикнул:
– А где моя жареная креветка? Я креветку потерял!
Здесь было жарко, шумно и каким-то необъяснимым образом почти по-домашнему уютно. Появилась какая-то невидимая связь, которой не было на протяжении всех предыдущих петель. Я имел неплохое представление о том, что нам всем принесет завтрашний день, и внезапно вся эта ерунда, которая случается в жизни, несущественные хлопоты и мелочи обрели новое значение. В тот момент, в этом шуме и гаме, мне было хорошо.
В конце концов мы съели все старательно утрамбованные в контейнер умэбоси. Рите досталась последняя слива. Я настаивал на том, что это ничья, но она начала первой и потому упрямо твердила, что выиграла. Я стал спорить, и тогда Валькирия ухмыльнулась и предложила решить вопрос с помощью второго ведерка. Сложно сказать, что означала эта улыбка – что Рита действительно готова была продолжить дурацкое состязание или же что такое количество кислятины ударило ей в голову. Горилла из четвертой роты принес еще один контейнер, полный этих адских фруктов, и со стуком поставил его на стол.
Но к этому времени мне уже начало казаться, что я состою из умэбоси, от пояса и ниже. Я выбросил белый флаг.
После этого мы с Ритой долго разговаривали, обо всем подряд – о Ёнабару, который никогда не затыкался, о сержанте Ферреле с его озабоченностью тренировками, о соперничестве между нашим взводом и четвертой ротой. Рита рассказала мне все, до чего мы не успели добраться в прошлой петле. Оказалось, что когда она не в Доспехе, на губах Стальной Суки играет застенчивая улыбка, которая очень ей идет… Ее пальцы пахли машинной смазкой, соленой сливой и немного – кофе.
Не знаю, как это вышло, какие сигналы я подавал, но на этой сто шестидесятой петле мои отношения с Ритой стали глубже, чем когда-либо. На следующее утро капрал Дзин Ёнабару открыл глаза не на верхней койке. Он проснулся на полу.
3
Сон не приносил мне покоя. Какой-нибудь мимик непременно прикончит меня, или же я потеряю сознание прямо в разгар боя… А после этого – черное ничто. Затем внезапно, без предупреждения, ничто исчезало. Я знал, что палец, только спускавший курок винтовки, уже зажат между страницами дешевой книжки, из которой я прочел примерно три четверти. Я снова буду лежать в знакомой койке с рамой из алюминиевых трубок, слушая визгливый голос диджея, зачитывающего прогноз погоды на день. «На островах сегодня ясно и солнечно, так же как и вчера; во второй половине дня ожидается повышенная ультрафиолетовая активность». Каждое слово давно проникло в мое сознание и намертво в него впечаталось.
На слове «островах» я брал ручку, на «солнечно» писал новую цифру на руке, а к тому времени, как диджей добиралась до «ультрафиолетовой активности», я уже успевал вскочить и направиться к оружейному ангару.
Сон в ночь перед сражением становился продолжением тренировок. По какой-то причине тело мое не чувствовало усталости. Единственное, что я мог взять с собой в следующий день, – это воспоминания и усвоенные навыки. Я проводил ночь, ворочаясь в постели, перебирая в голове движения, которые усвоил, словно записывал в мозг новую программу. Я должен был наконец сделать то, что не удалось в прошлый раз, – убить мимиков, которые остались в живых, спасти друзей, которых я не смог спасти. Я словно делал изометрические отжимания для разума. Моя персональная ночная пытка.
Я просыпался в боевом режиме. Как пилот, бегло проверяющий все рычажки перед взлетом, осматривал себя – по частям, проверял, не свело ли случайно мышцу судорогой за ночь. Я не пропускал даже мозоли на ноге.
Сев в постели, я привычно развернулся на девяносто градусов, спрыгнул с койки и открыл глаза. Затем моргнул. Перед глазами все поплыло. Комната была другой. Голова премьер-министра не пялилась на меня с плаката с красоткой в бикини. К тому времени, как я это заметил, было уже слишком поздно. Нога не нашла платформы, которая должна была быть возле койки, инерция увлекла меня вперед, и я кубарем скатился с постели. Ударившись головой о выложенный плиткой пол, я наконец сообразил, где нахожусь.
Солнечный свет лился сквозь многослойное взрывостойкое стекло в просторную, светлую комнату. Искусственный ветерок из очистителя ласкал мое тело, распростертое на полу. Толстые стены и стекло полностью гасили привычные звуки базы, которые обычно досаждали мне своей громкостью.
Я проснулся в Небесной Гостиной. В здании, где повсюду была сталь и мебель из светлого огнеупорного дерева, только эта комната оказалась полностью доделана и закончена. Изначально она предназначалась для собраний офицеров и заодно выполняла функции приемного зала. Вид на Утибо, открывавшийся из окон, сделанных из многослойного стекла, мог бы стоить немалых денег.
Но каким бы чудесным ни был вид, просыпаться здесь – то еще удовольствие, если только вы не горный козел или решительно настроенный отшельник, любящий высоту. Или же Ёнабару. Я слышал, будто у него есть тайное убежище здесь, этажом выше тех, на которые разрешалось подниматься офицерам. «Гнездышко для голубков», – как мы говорили.
Скорее уж орлиное гнездо.
Смотря на океан, я разглядел мягко изгибающийся горизонт. Побережье Утибо смутно виднелось в утреннем тумане. Треугольнички волн поднимались, превращались в пену и снова рассеивались в море. За этими водами лежал остров, который мимики, так сказать, сделали своим местом нереста. На мгновение мне показалось, будто в волнах прибоя мелькнула мутно-зеленая полоса. Я моргнул. Нет, это просто лучи солнца, играющие на поверхности.
– Ты хорошо спал сегодня ночью. – Рита вошла из другой комнаты и встала надо мной.
Я медленно поднял голову с выложенного плиткой пола.
– Такое чувство, словно прошло много лет.
– Лет?
– С тех пор как мне удавалось нормально поспать ночью. Я уже и забыл, как это здорово.
– Безумный разговор о временных петлях.
– Ну, тебе виднее.
Рита легко взмахнула рукой, выражая сочувствие.
Я ни разу не видел нашу спасительницу, Стальную Суку, такой расслабленной и отдохнувшей, как сегодня утром. Выражение ее глаз казалось мягче при утреннем свете, а на солнце тусклые волосы засияли оранжевым. Она смотрела на меня так, словно я был бродячим щенком, последовавшим за ней домой. Безмятежна, как буддийский монах. И прекрасна.