Грань
Шрифт:
— У нас есть запись твоего разговора.
— Фальшивка, я же сказал. Мне все это надоело. Вы все время повторяетесь, сэр.
Я вздохнул.
Потом посмотрел на Берт. Она чуть заметно приподняла указательный палец.
Я сначала поморщился. Сделал вид, что размышляю. Потом кивнул.
Резко оттолкнув свое кресло назад, я поднялся.
Берт выразительно посмотрела на камеру.
Я подошел к ней, отключил, выдернул вилку из розетки, свернул шнур питания и, держа камеру под мышкой, направился в двери.
Загаев молчал, но глаза его округлились. Должно быть, до него не доходило, зачем я убрал видеокамеру. И чего не собирался сохранить для потомков.
Когда я
Когда же она стала расстегивать на ней молнию, Загаев в голос охнул.
Я шагнул в коридор, и дверь захлопнулась за мной.
51
— Постойте! — отчаянно выкрикнул наш пленник.
Его физиономия побагровела.
— Имейте хоть немного терпения, пожалуйста! Вы должны быть более снисходительны, умоляю! Для меня все это полнейшая неожиданность. Еду себе спокойно, никого не трогаю, как вдруг — бац! — я уже у вас в руках и моя жизнь под угрозой. Поймите, что я сбит с толку. Уверен, вы способны это понять!
Я успел повернуться, прежде чем дверь окончательно закрылась, и придержал носком ботинка. Заглянув в комнату, я увидел, что Загаев не сводит глаз с красной коробки.
Берт подняла на меня по-прежнему ничего не выражавший взгляд.
— Вы напрасно растрачиваете наше время, — сказал я Загаеву.
— Нет! Вам не придется больше ждать. — Его лицо выражало крайнюю степень отчаяния. — Умоляю…
Я вернулся в помещение, оставил камеру у двери и склонился над столом.
— Если вы согласитесь сотрудничать, гарантирую, что никто не причинит вреда членам вашей семьи. Их, быть может, допросят, а потом оставят в покое, если, разумеется, никто из них не совершал противоправных действий.
— Что вы! Моя семья ни в чем не виновата.
— В таком случае никто из них не подвергнется насилию. Мы позаботимся о том, чтобы их переселили в безопасное место. Я также обеспечу вам личную защиту на время суда, но все это, если вы будете с нами совершенно искренни. Я засвидетельствую, что вы сотрудничали с нами, и это примут во внимание ФБР и органы прокуратуры при выдвижении обвинения против вас, а потом и при вынесении приговора.
— Вы действительно защитите мою семью? — спросил он, а потом добавил шепотом: — Даже от Генри Лавинга?
— Да, — твердо ответил я. — Мы защитим вас всех и от него тоже.
Загаев размышлял, казалось, целую вечность. Я посмотрел на его амулет — Александр II с импозантными усами. Бесспорно, самый либеральный из российских императоров, он отменил крепостное право, но все равно был казнен революционерами.
— Хорошо, я на все согласен, — сказал наконец Загаев, обмякнув в кресле.
Я сел на свое прежнее место, а Берт вернулась во главу стола.
Наша организация не использует пыток для получения информации. Даже не макаем никого головой в ванну. И для этого у нас есть две причины. Первая и главная — как ни верти, а это незаконно и наказуемо в нашей стране. Во-вторых, проведя детальное исследование предмета, мы обнаружили, что анализ информации, полученной при помощи пыток, и построение потом из нее правдивой версии занимают слишком много времени. Гораздо полезнее данные, добытые более мягкими и тонкими методами допросов. К тому же пытки эффективно действуют на весьма ограниченное число людей.
Поэтому и Берт
— Кто она такая? — шепотом спросил у меня Загаев. — Почему вы все время молчите? — обратился он к Берт, поскольку я ничего не ответил.
А Берт, занятая в этот момент вопросом, сколько ей придется начислить мне прибавки к жалованью за сверхурочную работу, заставила его умолкнуть одним взглядом.
— Не отвлекайтесь, Аслан! — одернул я его.
Он бросил последний взгляд на красную пластиковую коробку, где, насколько я знал, хранился всего лишь набор повседневной косметики, вздохнул, и до меня опять донеслось позвякивание наручников, когда он заерзал в кресле.
— Естественно, вы решили, что я плету заговор, строю ужасные планы уничтожения «неверных». Но это полная чепуха! Нет. Мой план касался только бизнеса, и ничего больше. Видите, я уже превратился в стопроцентного американца. Что меня волнует больше всего на свете? Его Величество Доллар!
Но при этом он забеспокоился, увидев, что передо мною лежит закрытый блокнот.
— Я собираюсь все рассказать вам. Начинайте записывать мою историю.
Разумеется, каждый произнесенный в этом помещении звук попадал на ленту замаскированной видео- и аудиосистемы, а «Сони», лежавшая сейчас у двери, была установлена временно только для создания соответствующей атмосферы. Но, подумав, что ему действительно лучше не знать о тайной фиксации его показаний на пленку, я в самом деле взялся за свой блокнот.
— Несколько лет назад, как вам известно, я имел дела с той парой из продуктового магазина. Их потом убили… Но лично я не питал к ним никакого уважения. Мне было плевать на то, какие они преследовали цели. Меня интересовали только деньги, а платили они мне исправно. И суммы перепадали значительные. Вы это знаете, если читали материалы. Поэтому их смерть огорчила меня: я потерял постоянный источник дохода. Мой бизнес здесь всегда развивался с переменным успехом. И вообще, успех — понятие условное, не так ли? В последнее время у меня возникли финансовые затруднения. Экономический кризис всему виной. Кому нужен ковер, если нечем платить взносы по ипотеке? Кто пойдет ужинать в мой эксклюзивный ресторан, если на эти деньги можно купить месячный запас замороженных продуктов в гипермаркете, чтобы кормить детишек? Приходилось ломать голову, на чем еще можно делать деньги. Какой еще сервис предоставить? Что еще я мог бы продать? И тут меня осенило. А не стоит ли узнать побольше о тех, кто стоял за операцией, при проведении которой шесть лет назад убили пакистанскую пару? Имеет ли ценность подобная информация? Я ведь запомнил ту женщину, наводчицу группы, расправившейся с ними, — Джоанн Кесслер. Предположим, она уже не у дел, но наверняка располагает ценными данными или назовет людей, осведомленных обо всем даже лучше, чем она сама. И я сделал несколько звонков. Несколько очень осторожных звонков своему старому знакомому в Дамаске. Он сообщил мне, что к информации подобного рода действительно есть интерес. Причем интерес этот тянет на много миллионов долларов. Этот же человек порекомендовал мне Генри Лавинга.