Грань
Шрифт:
— Мне удалось сфотографировать человек пятнадцать, чьи изображения развешаны на стенах кабинета Грэма. Прогони их через нашу систему. Установи личность каждого из них, а потом собери всю доступную информацию и определи возможность причастности к делу. И непременно используй ОРКа.
Это был тот самый компьютер, на который жаловалась Дюбойс, принося лицемерные извинения Грэму. Официально это чудо программного обеспечения, обслуживаемое сверхмощными серверами Ермеса, называлось «Определитель регулярных контактов и неочевидных связей», но мы для удобства сократили аббревиатуру до трех букв, да еще
Алгоритм в сердце ОРКа был настолько элегантен, что не мог не поражать меня как математика по образованию. И если существовала хотя бы малейшая вероятность, что снятые мною персонажи имели завуалированные отношения между собой, ОРК обязательно выявил бы их.
— Кроме того, составь на него лицевой и кинетический профили, что поможет выполнить проверку на нашем собственном детекторе лжи.
Дюбойс взяла ручку, подключила ее через кабель к моему мобильнику, и через несколько секунд все изображения были отправлены куда-то в стратосферу. Потом она молча уставилась в окно. Интересно, надолго ли я ее потерял? — подумалось мне.
Было у меня и опасение, что произошедшее может кардинально изменить наши с ней отношения в целом.
Когда мы, все еще молча, подъезжали к «Хайатту», где осталась машина Дюбойс, я услышал, как мой телефон зажужжал. Его по-прежнему держала в руке Клэр.
— Вам пришло текстовое сообщение, — сказала она, пытаясь вернуть аппарат мне.
— Прочитай сама.
— Это из транспортного отдела. Копия отправлена Уэстерфилду.
— Что там говорится?
Она вздохнула и прочитала:
— «Заказанный вами бронированный микроавтобус выехал с территории явочного дома 15 минут назад. В данный момент он направляется к зданию тюрьмы».
25
Небо все больше и больше набухало дождем, когда я вернулся к конспиративному дому у Грейт-Фоллз.
Выйдя из машины, я потянулся. Мимо меня под порывами ветра проносились опавшие листья.
Окружающий сельский пейзаж заставил меня почувствовать, что я почти дома, — все эти деревья, кустарники, пологие холмы, поросшие травой, не знавшей о существовании косилок. Ранние годы своей взрослой жизни я провел в классах и лекционных аудиториях, а мое более позднее профессиональное существование протекало в офисах и по явочным квартирам, но при этом я всегда находил возможность вырваться на природу — иногда лишь на несколько часов, а порой и на целые дни.
Поэтому я не без тоски посмотрел вдоль тропы, ведшей к берегу Потомака, а потом и дальше — в глубь настоящего густого леса, хотя мое внимание тут же отвлекло новое сообщение от Билли. Он докладывал о том, как происходило перемещение бронированного фургона к центру предварительного заключения в округе Колумбия. Интересно, подумал я, Уэстерфилд и его помощница явятся, чтобы встретить его? Ответ очевиден — они будут там непременно.
Я поднялся по ступеням и набрал код. Дверь дома открылась.
Я кивнул, приветствуя Мари и Джоанн, расположившихся друг против друга за шатким ломберным столиком
Да, бронированное транспортное средство находилось в пути, двигаясь долгим и запутанным маршрутом, но только внутри его никого не было.
И об этом знали немногие…
Ни при каких условиях не согласился бы я отправить Кесслеров в тюремную камеру, да еще в центр заключения среднего режима, каким было заведение в столичном округе. С тех пор как я отказался это сделать в первый раз, ничего не изменилось, и если Уэстерфилд убедил себя, что я пытаюсь использовать своих клиентов всего лишь как приманку, это была его проблема, но никак не моя.
При этом я понимал, что, если скандал раздуют до небес, Арону Эллису, возможно, придется уволить меня. Но он не сделает этого, пока моя нынешняя миссия не завершена. Прежде всего, он действительно не знал, где я нахожусь, и, чтобы выяснить это, потребовались бы некоторые усилия. К тому же поиски были сопряжены с риском, что о моем местонахождении станет известно посторонним. Арон никогда не станет так рисковать.
Мне показалось любопытным, что за чаем сестры играли в одну из настольных игр, позаимствованных с полки в гостиной. В нарды. В этой игре вы бросаете кости и передвигаете фишки, чтобы убрать с доски все свои, прежде чем это сделает соперник. Игре почти пять тысяч лет, и ее варианты в двенадцать линий, которыми развлекались в Месопотамии и Древнем Риме, практически не отличаются от того, как в нее играют сейчас.
Оставив сестер за их занятием, я подошел к Ахмаду, который расположился в задней двери и смотрел наружу. По его заверениям, все было спокойно. «Наблюдатель» в Западной Виргинии, с которым я связался, тоже утверждал, что его люди не заметили никаких признаков внешнего наблюдения за домом.
Зверье — олени, еноты и прочая дикая братия не подавали признаков беспокойства.
Ахмад расположился в стойке, которую я мог бы описать как настороженно-выжидательную: плечи развернуты под одним углом, бедра — под несколько иным. Взгляд его был сосредоточен на осмотре пространства за домом, но, как я заметил, он избегал встречаться со мной глазами.
— Слышал, вы заказали транспорт в Хансеновский центр, — сказал он.
— Верно, заказал.
И хотя в ответ последовал только кивок, было ясно, что он сбит с толку, поскольку люди, которым надлежало занимать сейчас места в бронированном микроавтобусе, продолжали находиться в каких-то десяти метрах от него.
— Тебе кто-нибудь звонил по этому поводу? — спросил я.
— Передали через компьютер.
Я кратко посвятил его в свой план, добавив:
— У тебя никаких неприятностей не будет. Ты не можешь нести ни за что ответственности.
Молодой офицер кивнул, но хотя его любопытство явно не было до конца удовлетворено, я не стал больше развивать эту тему. Подобно Эйбу Фэллоу, я неизменно помню о своей обязанности постоянно делиться со своими учениками опытом работы — учиться в нашем деле приходится очень многому. Но в данной ситуации я решил воздержаться от этого, от души надеясь, что это не тот опыт, который когда-либо пригодится Ахмаду.
— С моей точки зрения, это верное решение, сэр, — заметил он. — Тюремные стены нас в такой ситуации не выручат.