Гранатовые поля

Девни Перри

Поэтому, пока она не взорвалась и я не вывел ее из себя, я сменил тему.

— Нужно многое сделать, чтобы привести это место в порядок. Эту оранжевую стену нужно убрать. Но я думаю, что само здание ничего. Я собираюсь установить здесь ринг, — наметив контур в пыли, я нарисовал квадрат в центре пола, затем указывал на комнату вокруг, пока говорил. — Я положу маты в том углу. Подвешу тяжелые груши к той балке. Установлю беговую дорожку и стационарный велосипед.

— Ты же не можешь говорить об этом серьёзно.

— Я серьезно.

У меня бой в марте, и мне трудно сосредоточиться в Вегасе. Смена обстановки должна помочь. Может быть, какие-то новые лица. Ты всегда помогала мне фокусироваться. Может быть, я мог бы заручиться твоей помощью.

Она слегка покачала головой. Такое же выражение лица было у людей после того, как вы вызываете у них волну воспоминаний. У неё от меня голова идёт кругом.

— Ты просишь меня помочь тебе подготовиться к бою?

Нет, я приглашаю её на ужин.

— Что-то вроде этого. Мы могли бы поговорить об этом вечером.

— Я…Что?

— Ужин, Талли.

Было ошибкой использовать её прозвище. Я понял это в тот момент, когда выражение её лица померкло. Исчезло замешательство. Исчезла злость.

Она отшила меня быстрее, чем я успел моргнуть.

— Убирайся из Куинси, Фостер, — она направилась к выходу. — Я не хочу тебя здесь видеть.

Холодный воздух ворвался внутрь, когда она распахнула дверь и вышла наружу.

— Блять, — я провел рукой по лицу. В глаза бросилось пятно бирюзового бархата.

Кольцо.

Она уронила его на пол.

Я подошел и поднял его, долго держа в руке.

Не слишком ли я надавил? Слишком быстро? Это был единственный известный мне путь. Но именно так я потерял Талию в первый раз.

— Первый раунд.

Первый раунд закончился. И мне надрали задницу.

2 РАУНД

3. ТАЛИЯ

Талли.

Никто не называл меня Талли. Ни мои родители, ни мои братья и сёстры, ни мои друзья. Все называли меня полным именем.

Кроме Фостера.

Он считал, что это очень уместно, не только из-за моего имени, но и потому, что я люблю считать с помощью палочек¹. Я смотрела все его бои и спарринги с блокнотом на коленях, заполненным коротенькими черточками.

Нанесенные удары VS Попытки ударов. Удары ногами VS Удары руками. Тейкдауны и нокауты.

Подсчеты были для меня способом взять под контроль свои нервы. Если я вела счет, то меньше беспокоилась о том, что его ударят по ребрам или по лицу.

По этой же причине я считала свои удачные дни в больнице. Эти отметки, даже когда мне приходилось их стирать, давали

мне позитивный взгляд на жизнь. Цель.

Талли.

Я не была Талли долгое время. До вчерашнего дня.

Это было похоже на возвращение в прошлое, в те дни, когда Фостер был самой большой частью моей жизни. В те дни, когда он был так близко, что мог бы быть и ударом моего сердца.

А кольцо...

Почему? Зачем он купил это кольцо? Особенно если оно не досталось его жене. Когда он его купил?

Оно выглядело точно так же, как и кольцо, которое я помнила, но это было невозможно. Он не стал бы покупать кольцо для меня, будучи женатым на Вивьен. Но всё равно, оно было таким знакомым. До боли знакомым.

Я никогда не забуду тот день, когда увидела это кольцо.

Босс Фостера попросил его выполнить одно поручение, забрать пару сережек, которые были подарком для его дочери. И я пошла с ним в Tiffany’s, потому что в те дни мы были неразлучны.

Пока мы ждали, пока продавщица принесет серьги, мы с Фостером бродили по магазину. Он предложил мне сыграть в игру. Он попросил меня выбрать моё любимое кольцо, чтобы он попытался угадать, какое именно.

Он угадал с первого раза.

Потому что из всех замысловатых, сверкающих колец он знал, что я выберу что-то простое и изящное.

Кольцо, которое я смогу легко надевать и снимать. Кольцо, которое я могла бы носить на цепочке на шее на работе и которое не будет впиваться камнем в кожу. Кольцо, которое будет прекрасно смотреться на моем пальце, даже если моя кожа потрескается и высохнет от частого мытья рук и одноразовых перчаток.

Это было за неделю до того, как он сказал мне, что женится на Вивьен.

За неделю до того, как он разбил мне сердце.

Он не мог переехать сюда. Он не мог жить в Монтане. Мы постоянно будем пересекаться. Невозможен такой вариант, что мы не будем сталкиваться на Мэйне-стрит или в каком-нибудь магазине. Куинси был слишком мал, чтобы избежать такого человека, как Фостер. Каким-то образом я должна была убедить его уехать. Каким-то образом.

Но сначала мне нужно было очистить голову. Мне нужно было разобраться со своим сердцем. Поэтому сегодня утром, приняв душ и быстро позавтракав, я вышла из дома и пришла туда, где всегда находила покой.

Домой.

На своем черном Jeep Wrangler я поехала по дорожке к маме и папе, проезжая под аркой ворот ранчо Иденов. За заборами, окаймляющими дорогу, на многие километры простирались заснеженные луга. Вечнозеленые деревья покрывали горные подножья, их ветви были покрыты белой вуалью.

Зеленый трактор с круглым тюком в вилах проехал по пастбищу за моим окном. За ним рысила вереница черных ангусских коров, у каждой из которых на ребрах было клеймо Иденов — буква Е² над кривой линией в форме полозьев кресла-качалки.