Гранды. Американская сефардская элита
Шрифт:
Это был династический союз, спланированный, как не перестает ирония судьбы, небольшой группой евреев из самых высших придворных и банковских кругов Испании. Двумя главными сватами были дон Авраам Старший из Кастилии и дон Селемох из Арагона, люди настолько известные, что они так и не удосужились принять крещение. («Да, — уверяла детей тетя Элли, рассказывая об этих великих людях. «Мы связаны, мы связаны».) Они задумали объединить два великих королевства, которые постепенно складывались из множества мелких, в единое, еще более великое целое. Их идея представляла собой раннюю форму национализма, не похожую на идею де Голля в современной Франции: оба они были ярко выраженными шовинистами и стремились сделать Испанию самой могущественной нацией в мире. Именно дон Авраам Кастильский пригласил Фердинанда в свой дом и поселил его там, пока Фердинанд оказывал формальные услуги Изабелле, и именно он привез Фердинанда в первый тайный визит, чтобы осмотреть будущую невесту. Именно дон Селемох был
В Гранаде над местом, где в простых свинцовых гробах покоятся католические монархи, возвышается великолепный катафалк. Король, или, по крайней мере, его мраморное изображение, лежит, сложив руки на груди, и выглядит очень царственно, его голова даже не вмяла каменную подушку под ним, что, как говорят, свидетельствует о его черепной коробке при жизни. Его царица лежит слева от него, сложив руки, и по какой-то причине, которую так и не удалось объяснить, ее голова отвернута от мужа, глаза как бы задумчиво устремлены вдаль, придавая ей одновременно задумчивый и отчужденный вид, и тревожное настроение, создаваемое этой парой, — настроение разлада и недовольства. Конечно же, именно таким было отношение королевы к своему мужу при жизни. Он был вечным прелюбодеем, и многочисленные любовницы, а также внебрачные дети, которыми он осыпал испанские пейзажи, должны были стать тяжелым крестом для королевы. Это был крайне несчастливый брак, причем Изабелла оказалась более интересным партнером в нем.
Эта суровая, практичная, набожная, основательная женщина, дорожившая своей рентой и «властью, которой боялись», благодаря усилиям дона Абрахама Старшего и дона Селемоха Арагонского вышла замуж за человека, почти полностью ей противоположного. Там, где Изабелла была прямой и откровенной, Фердинанд был коварен и хитер. Там, где Изабелла была простой, Фердинанд был щеголеват и красив. Современник описывает его «веселые» глаза, «волосы темные, прямые, с хорошим цветом лица». При всей своей ревности Фердинанд, по словам современников, «очень любил королеву, свою жену, но при этом отдавался другим женщинам». Кроме того, «ему нравились всевозможные игры, такие как бал, шахматы или королевские столы, и он посвящал этому удовольствию больше времени, чем следовало бы». В то же время «он был склонен следовать советам, особенно королевы, так как знал ее большую компетентность». Кроме того, она была старше его на два года.
Хотя в истории Фердинанда и Изабеллу называют заклятыми врагами евреев, трудно поверить, что они сами были антисемитами. В королевском доме было очень много евреев, и король с королевой были буквально окружены евреями. Некоторые из них, как, например, дон Авраам Старший, не приняли гиюр, другие были конверсо. Среди них были Эрнандо де Пульгар, тайный секретарь королевы, и духовник королевы, фра Эрнандо де Талавера. Король и королева очень зависели от этих людей, а также от руководства и поддержки других советников-конверсо, и еще до того, как Фердинанд вступил на трон своего отца, он официально усилил власть конверсо при дворе. Генеральный судебный пристав Арагона, великий казначей и рачительный хозяин — все они были членами семьи Санчес, крещеными евреями. Конверсо также занимали три высшие военные должности в командовании Фердинанда — возглавляли крепости Перпиньян и Памплона, командовали флотом у Майорки. Личный камергер короля, Кабреро, был бывшим евреем.
В семье Изабеллы не было ничего особенного, и среди конверсо, находившихся рядом с ней, была ее ближайшая подруга, маркиза де Мойя, которая закрыла глаза Изабелле после ее смерти. То же самое происходило в Испании повсеместно. В Арагоне вице-канцлер королевства, генеральный контролер королевского дома, казначей королевства Наварра, адмирал, вице-ректор Сарагосского университета — все они были членами многочисленной и влиятельной семьи Ла Кабальерия, как и несколько ключевых членов совета Фердинанда. Дон Хуан Пачеко, маркиз Вильены и Великий магистр ордена Сантьяго, происходил с обеих сторон от бывшего еврея по имени Руй Капон, а брат дона Хуана, дон Педро Хирон, был столь же высокопоставленным Великим магистром ордена Калатравы. Их дядя был архиепископом Толедо и бывшим евреем — об этом знали все. По меньшей мере семь главных прелатов королевства имели еврейское происхождение, в том числе не менее двух епископов. Почему же, когда евреи и бывшие евреи служили им во многих важных сферах, Фердинанд и Изабелла позволили развиваться политике, которая была столь очевидно разрушительной и подрывала их самые могучие амбиции — великую и единую испанскую нацию? Как можно было считать практичной, а тем более мудрой политику выискивания и отделения истинных христиан от ложных, верных новообращенных от тайно «иудаизирующихся»? Решающим и практически
Просто ли Фердинанд и Изабелла поддались народным настроениям, что было им совсем не свойственно, или же они действительно считали, что в Испании завелись евреи и их необходимо изгнать? То, что антисемитизм стал популярным, не вызывает сомнений. Не исключено также, что, когда придворный врач-еврей не смог спасти жизнь одного из ее сыновей, инфанта дона Хуана, Изабелла могла озлобиться на евреев и вспомнить старые мифы о евреях как отравителях колодцев и детей. А антисемиты из числа конверсо стали рассказывать монархам, что большинство обращений было лишь притворным, и напомнили древнюю кастильскую легенду, сложившуюся во времена Петра I. Петр, мол, носил на поясе пояс, подаренный ему женой, доньей Бланкой, которая хотела изгнать евреев. Его любовница, донья Мария де Падилья, достала этот пояс с помощью старого еврея, имевшего большое влияние при дворе, и тот наложил на него проклятие, так что когда Петр в следующий раз надел его — во время придворной церемонии, когда он был в полном облачении, — пояс вдруг превратился в змею, которая на глазах у перепуганных зрителей обвилась вокруг шеи царя и задушила его.
Предложение об инквизиции было сделано королю и королеве доминиканским приором Святого Павла в Севилье, поддержанным папским нунцием Николао Франко. Король и королева, как говорят, «неохотно» согласились на проведение «инквизиции», или расследования, но передали руководство ею в руки великого кардинала Испании, архиепископа Севильи Педро Гонсалеса де Мендосы, который заверил их величества, что подход к иудаизации конверсо будет евангелическим — через просвещение, аргументы и проповедь, а не через силу. Однако низшее духовенство, мелкие дворяне и общественность быстро устали от мягких методов кардинала и потребовали более жестких мер. Историк Андрес Бернальдес писал о методах кардинала: «На все это было потрачено два года, и все безрезультатно, потому что каждый делал то, что делал раньше, а изменить свои привычки — это гаечный ключ, который хуже смерти». В 1479 г. король и королева, все еще не желая этого, поддались давлению окружающих и учредили инквизицию.
Антисемитизм стал официальным, и правители начали проводить политику систематического изгнания евреев. В 1481 г. евреев было приказано заточить в судейские дома. Затем было принято решение о частичном изгнании всех евреев Андалусии. В 1483 г. было принято решение об изгнании евреев из Севильи и Кордовы, а в 1486 г. — из Сарагосы, Абарана и Теруэля.
2 января 1492 г. Изабелла и Фердинанд прибыли в Гранаду, последнее государство, находившееся под властью мавров, чтобы принять ее окончательную капитуляцию и получить ключи от нее. Над Альгамброй медленно поднималось знамя с крестом и так же медленно опускался полумесяц ислама. Должно быть, это был момент беспрецедентных эмоций и огромного воздействия, когда мавританский король Боабдил Молодой двинулся пешком к конному Фердинанду, чтобы предложить символ капитуляции после более чем семисот лет мавританского владычества. Его голова была высоко и гордо поднята. Христианская Реконкиста была завершена. Средневековая эпоха Испании подошла к концу. Когда крест и королевское знамя поднялись над башней Комареса, рыцари королевского ордена скандировали: «Гранада, Гранада для короля Фердинанда и королевы Изабеллы». Вокруг нее капелла певчих королевы начала петь торжественный благодарственный гимн «Te Deum Laudamus». Падение Гранады, наверное, действительно казалось предначертанным божественной волей. Королева, пораженная, упала на колени и разрыдалась. Ей не было и сорока одного года.
В этот волнующий момент, когда к ней медленно шел молодой король в тюрбане, неся ключи, когда она бросилась на колени, убежденная в том, что является свидетелем акта святой Божьей воли, вспомнила ли она старые обвинения в том, что семь веков назад именно евреи «открыли ворота» безбожным маврам? Придала ли она значение мощному и длительному союзу двух культур и стала ли рассматривать евреев и мавров как неразделимые враждебные силы? Убедила ли она себя в том, что все, что говорили ей церковники и дворяне, было правдой, что Испания сможет победить только в том случае, если навсегда очистится от всех необращенных мавров и евреев? Это более чем вероятно, ведь уже через три месяца после падения Гранады был издан знаменитый Эдикт об изгнании 1492 года с торжественными словами:
Кажется, что много вреда причиняет христианам общение или беседа, которую они вели и ведут с евреями, которые гордятся тем, что всегда пытаются, во что бы то ни стало, подмять под себя нашу святую католическую веру... наставляя наших верующих в верованиях и обрядах их закона... пытаясь обрезать их и их сыновей... давая или принимая для них опресноки и мертвечину...
Мы приказываем всем евреям и еврейкам, какого бы возраста они ни были, чтобы до конца этого месяца июля они ушли со своими сыновьями и дочерьми, слугами и служанками, родственниками, большими и малыми... и не смели возвращаться».