Грани Обсидиана
Шрифт:
Как и моего!
— Так скажи, Лисса, откуда ты родом?
Я выдавила:
— Вы думаете, мы можем быть… в родстве?
Бэрин, уже сидевший на шкуре, пожал плечами:
— А почему нет? Правда, в очень и очень дальнем. — Он смотрел на меня внимательно. — Это тебя тоже страшит?
Быть в родстве с чудовищами, которыми нас пугали в детстве? С теми, кто вступил в сговор с людьми, предав другую половину своей крови? Конечно, Волк, я просто счастлива и горда! Но я вспомнила еще об одном чудовище, Зихарде, который вовсе не был Волком. Леди Инта быстро дотронулась до моей руки — наверное,
Я решила сказать полуправду.
— Мать говорила, мы с севера — оттуда, где истоки Обсидиана.
— С гор? Вы пришли из Сунгана?
Я неопределенно шевельнула рукой.
— Да. Может быть… Я не знаю. Мать называла их просто Горы. Мы жили там… потом двинулись в путь… сколько помню, мы шли и шли и шли… теряли своих… и снова шли. Сюда добрались только мы с братом.
Вот так. Я не соврала, но и не сказала правду — ту, которую они хотели услышать. Женщина поглядела на Бэрина. Тот вновь пожал плечами.
— Все может быть. Кто-то ушел еще раньше, и позже, и дальше нас… Среди них были и просто люди.
Странно, но они даже не подозревали во мне не-человека. Неужели Волки настолько свыклись с мыслью, что кроме них больше оборотней не осталось? Или… они просто не умеют, как я, видеть, понимать — кто перед ними? Значит, не так уж они сильны и всеведущи? Странно, что эта мысль пришла ко мне лишь сейчас — до этого я жила в постоянном страхе разоблачения.
— А что… что эти, как вы говорите, старые руны значат?
Бэрин взял с колен леди Инты перчатку.
— В таком бестолковом сочетании — ничего. Одна нейтрализует другую. Поглощает, обессмысливает… — Он помолчал. — А может, изначально так и было задумано — сохранить руны хотя бы в памяти мастериц, но одновременно не причинить никому вреда?
— Ну вот… хотя бы эта? — Я указала на самую большую на тыльной стороне перчаток — там, где люди обычно вывязывают снежинку или цветок.
— В абсолютном значении — Щит. Здесь, видимо, она играет роль оберега. Но, как я говорил, такое дикое сочетание… Да и сама руна без приложенной к ней Силы все равно что мертва… или спит непроявленной.
Что же я вывязала на его рукавицах? Уж точно не щит… пальцы тогда просто двигались сами, и узор я не выбирала. Сила… а можно ли считать Силой мои недобрые мысли?
— Ты говорила, что пришла сюда с братом? Где он? Приводи в замок и его.
— Он… в безопасном месте… — Если бы так! — Может быть, потом, позже…
Бэрин широко зевнул и поднялся одним длинным слитным движением.
— Ну что ж, леди, я иду спать. Инта, Лисса…
— Я тоже…
— Останься! — неожиданно приказал Бэрин. Добавил, улыбнувшись: — Составь компанию леди Инте на сегодняшний вечер.
Я забеспокоилась. Я не заметила взглядов или знаков, которыми они обменялись, но Бэрин ушел явно по приказу хозяйки.
— Знаешь, Лисса, — начала женщина, не откладывая, — я тоже опасалась оборотней. Да, да, я очень боялась их, когда мы прибыли сюда, вернее, даже раньше, когда я узнала о жребии моей сестры Эйлин. Я последовала за ней, поклявшись беречь и защищать
Меня уговаривают забыть, что Волки — это Волки? Вот так вот запросто перелинять, отринуть страх и злобу, точно сбросить зимний пух со шкуры?
Продолжение было еще неожиданнее — леди заговорила о Бэрине.
— Он прекрасный парень. Сильный, умный, храбрый, выдержанный и справедливый…
— И нравится женщинам, — поддакнула я.
Леди Инта улыбнулась.
— Конечно! Но если он встретит девушку, которую полюбит… думаю, с легкостью расстанется со своими подругами. Поверь мне, оборотни — хорошие семьянины. Они всегда готовы защищать свою женщину, своих детей, свою семью.
— Не они одни. — Я не понимала, к чему эти речи, но тут леди Инта посмотрела на меня серыми проницательными глазами:
— А как ты относишься к Бэрину, Лисса?
Неизвестно, из-за чего началась ссора. Когда я, привлеченная шумом и криками, выглянула во двор, по снегу катались стиснутые крепкими объятиями дерущиеся: наверху оказывался то один, то другой, взлетала рука, раздавались невнятные возгласы, ругательства, злобное рычание. Молодые парни, толпившиеся вокруг, восторженно вопили, улюлюкали, подзуживали; женщины кричали, призывая прекратить драку; собаки метались вокруг и лаяли, пытаясь цапнуть дерущихся и отбегая…
Меня оттолкнули в сторону: пожилой Волк метнулся к драчунам, ему на помощь подоспел старший конюх. Через несколько мгновений они растащили парней в стороны. В том, что вырывался из рук Волка, я узнала Гэвина: парень хрипел и рычал, из разбитого носа у него текла кровь. Второй — его приятель Рик — сыпал ругательствами, зажимая окровавленную руку. Наррон отвесил ему подзатыльник такой силы, что даже у нас в ушах зазвенело. Волк, словно щенка, встряхнул Гэвина за шиворот — тот и внимания не обратил, все, хрипя, рвался к обидчику.
Обменявшись взглядами над головами подопечных, мужчины разошлись — Наррон с Риком на конюшню, а Гэвина поволокли в замок. Я отшатнулась, когда Волки проходили мимо: злоба клекотала в горле парня, выливаясь в рычание, глаза горели яростью… от него резко пахнуло зверем…
Народ расходился, возбужденно обсуждая случившееся. Я потопталась на месте и нерешительно направилась в конюшню. Лошади смотрели с любопытством, пофыркивая и перестукивая копытами; казалось, они обсуждают меня друг с другом, и в этом обсуждении не было враждебности или страха: если уж они не боятся своих всадников-Волков… А вот и конь Бэрина, он зовет его Вороном. Рослый жеребец обнюхал мои робко протянутые пальцы, фыркнул и позволил себя погладить. Животные не задают опасных вопросов, не унижают, не насилуют друг друга… Они так красивы и честны.